На стороне царя

Тропка спустилась к речушке, казалось, сама по себе устремилась вдоль берега, у которого Барона поджидал всадник на вороном коне. Чёрный бархатный кафтан с серебряными шнурками подчёркивал бледность его точёного, по‑своему красивого породистого лица, лоб которого накрывался тенью широкополой, чёрной шляпы. Он не шелохнулся, ни одним движением не выказал любопытства или приветствия, когда Барон остановил свою лошадь напротив. Он ждал отчёта молча и с ледяным спокойствием. Барон снял с глаза повязку, сунул её в карман своего камзола, который был явно с чужого плеча, а из нагрудного кармашка неторопливо выковырял золотой перстень с изумрудом. Сначала надел его на указательный палец левой руки, полюбовался сверканием драгоценного камня. Потом снял и с сожалением протянул в ладони бледнолицему.

– Ушёл? – не удивившись, холодно спросил тот, словно не видел перстня и всадника напротив и допрашивал воздух.

– Ушёл, – легко согласился Барон. – А уж если он ускользнул от меня?… Не знаю, кто на Москве смог бы его остановить.

– Надо брать больше... людей, – всё так же холодно заметил бледнолицый, разглядывая плавный танец длинных водорослей в речушке.

– В следующий раз так и сделаю, – опять легко согласился Барон, продолжая держать на ладони перстень, плату, которую он не оправдал. – Возьму не полтора десятка головорезов, а три.

Бледнолицый наконец‑то посмотрел на него, и так, как если бы только что увидел. В его серых прозрачных глазах притаился ум и острый, словно заточенный палачом топор, и расчётливый, взвешивающий на собственных весах интересующие его людские судьбы. Он всем видом мысленно оценивал по замечанию Барона, действительно ли столь опасным противником оказался царский посланец.

– Оставь пока себе, – сказал он о перстне. – Отработаешь, если он вернётся.

Вроде коня с норовом, Барон отрицательно мотнул головой и доверительно объяснился:

– Такой перстень должен напоминать мне о необычном и успешном деле.

– А разве оно обычно? – равнодушно возразил бледнолицый. – Пусть он напоминает тебе, что всякое дело требует завершения.

Подумав, Барон вновь надел перстень на безымянный палец.

– Хорошо, – сказал он с нагловатой самоуверенностью. – Пусть напоминает. А возвратить всегда успею.

Обсуждать стало нечего, и он развернул лошадь, заставил её подниматься по тропке склона. Отъехав, легко обернулся. Бледнолицый уставился в воду, что‑то прикидывал в свете новых обстоятельств.

– Купите его, – громко поделился Барон искренним советом. – Только не скупитесь.

Не дожидаясь ответа, стегнул круп лошади, побуждая её вышагивать живее. Бледнолицый перевёл взор ему в спину, подождал, пока он удалится.

– Глупец, – произнёс он чуть слышно и с тенью презрения на тонких губах. – Чем его купишь?

После чего натянул удила, и вороной конь вышел на тропку, а пришпоренный, сразу поскакал вдоль течения речушки к мелькающей в просветах сосен угловой башне монастырской стены, отстроенной недавно из красного, в цвет свежей крови, кирпича.