На сияющих вершинах

Халявщик, судя по физиономии, слегка опешил, а потом растянул губы в улыбке и, кривляясь, поклонился.

– Ну, поздравляю, наконец-то! – Он развел руками, поворачиваясь к парням. – Пошли, ребята, нам здесь делать нечего. Тут уже забито. – И добавил, вновь адресуясь к Белецкому: – Так бы сразу и сказал.

– Извините, мальчики, – кокетливо сказала Анна и взяла Белецкого под руку. – Нам пора.

Ситуация разрядилась, парни отошли и все, казалось, разрешилось наилучшим образом. Однако у Белецкого остался в душе неприятный осадок, словно он поступил как-то не так.

…Впрочем, осадок незаметно растворился, когда вновь, теперь уже на берегу тихой морской бухты, Белецкий начал ласкать податливое и горячее молодое женское тело…

10

Спал он плохо, беспокойно, то и дело просыпаясь от непонятно откуда навалившейся духоты и с завистью прислушиваясь к ровному дыханию лежащей рядом Анны. Обрывки снов мелькали словно кадры старого кинематографа – какие-то незнакомые лица, странные здания, длинные коридоры и лестницы, ведущие неизвестно куда. Он бежал по коридорам, поднимался и спускался по лестницам, то ли спасаясь от погони, то ли догоняя кого-то, падал в темноту, просыпался и вновь, как в трясину, погружался в очередной сон.

Вырвавшись из узкого коридора, он вдруг остановился, почувствовав, что впереди – невидимая преграда. Возникший ниоткуда Кубоголовый медленно подошел к нему и замер по другую сторону преграды. И Белецкий впервые услышал его голос, ровный, монотонный, негромкий, но отчетливый голос.

«Пришло – время – возвращения».

Кубоголовый исчез, и тут же загудел гудок, не обычный, а длинный-длинны-длинный гудок…

Белецкий, хватая воздух пересохшим ртом, вывалился из постели, потянулся за джинсами, все еще не в состоянии отделить сон от реальности. За распахнутым окном дома Анны распростерлась под светлеющим небом невесть из чего сотворенная морская гладь.

– Ой, что это он сегодня? – Девушка приподняла голову, испуганно слушая гудок, и внезапно гудок умолк, оставив звенящую тишину. – Мне такое сейчас приснилось… Будто он сказал, что нам пора возвращаться.

– Значит – пора, – сказал Белецкий. – Наше время истекло.

Открыв дверь, ведущую из жилища Анны в «трапезную», Белецкий окончательно убедился, что наступила пора перемен. Длинный стол исчез, и «трапезная» вновь, как когда-то давным-давно, стала аккуратной станцией метрополитена с белыми кафельными стенами и белым потолком. На месте выхода опять выросла глухая стена. Люди неуверенно, словно опасаясь чего-то, появлялись из-за дверей и останавливались, обводя беспокойными взглядами зал, превратившийся в станцию отправления.

– Слушай, журналист, тебе ничего такого сейчас не приснилось? – Растрепанный со сна любитель шахмат Филлер в незастегнутой рубашке и надетых задним карманом вперед спортивных брюках часто моргал, словно пытался удалить из глаза соринку. – А то мне, понимаешь, официальное заявление сделали.

– Мне тоже, – ответил Белецкий. – Полагаю, что каждому из нас сделали такое заявление. Сейчас подведут итоги, вручат грамоты – и «прощай, моя голубка, до новых журавлей»…

– Ты посмотри, Витя! – Анна дернула его за рукав. – Ты посмотри!

Белецкий обернулся. У той стены, где раньше был выход и где возвышался в назидание всем потенциальным мятежникам прозрачный цилиндр-саркофаг с телом бедолаги Жеки, теперь никакого цилиндра не было. Всего минуту назад был – Белецкий видел его, выходя в зал, – а теперь пропал. А Жека ворочался на гладком полу, пытаясь подняться – как будто это было так сложно! – и до оцепеневших людей долетало:

– Козлы недоделанные… Ну, козлы…

– Ожил! – ахнула активистка мессианского общества Жозефина Грановская, упала на колени и перекрестилась. – Несокрушима сила Господа нашего. Ожил, как Лазарь!

«Лазарь», наконец, поднялся и, пошатываясь, как пьяный и не переставая бормотать ругательства, направился к людям.

– Они его не убивали, они его просто заморозили, – тихо сказал рыжеволосый Филлер. – А теперь отпустили. Значит, действительно – «прощай, моя голубка»? Или пребывание наше здесь – бесовское наваждение, не более? Демоны играли нами…

Белецкий вздохнул полной грудью. Господи, неужели – свершится? Неужели закончен срок и урожай соберут без них? Кто – сами касториане? Или умыкнут кого-то из других миров, тех, кто наиболее пригоден именно для уборки урожая? Неужели – все кончилось?

А если и вправду – наваждение? Чем черт не шутит… Вот и пошутили с ними черти, напустили бесовского тумана, прикинулись инопланетными пришельцами. Может быть, не зря священники православные втолковывают: и астрологи, и экстрасенсы, и полтергейст, и явление НЛО – все от дьявола, все – проделки сатаны и слуг его?..

Все кончилось…

– Витюша, миленький, мне почему-то страшно! – Анна схватила его за руку, глядела круглыми зелеными глазами.

Белецкий погладил ее по щеке.

– Не бойся, Аннушка-голубушка. Тебе же ясно и понятно сказали…