На школьном дворе. Приключение не удалось

При этих словах Федор Болиславович резко выпрямился.

— Это в каком смысле — увезти?

— Сейчас узнаете, — Глебов снова обратился к Инне: — Так вот, Инна Сергеевна, мы ждем.

Инна вынула из кармана платочек и стала протирать им уголки глаз. Лицо у нее было такое несчастное, что Глебов сжалился над ней.

— Ладно! Я сам расскажу, а вы поправляйте меня, если я где ошибусь. Начнем с того, что Данила Акимович, по словам его учеников, законченный алкоголик.

— Что-о? — закричал Федор Болиславович и вскочил.

Бурундук остался сидеть.

— Так-так! Интересно, — негромко сказал он. Словом, Инна и Глебов пересказали все, о чем недавно услышал Иван Карпович. Бурундук по-прежнему был внешне спокоен и только изредка вставлял:

— Так-так! Ну-ну!

Зато Федор Болиславович бегал вокруг сидящих у костра и, не стесняясь присутствия начальства, выкрикивал:

— Ну, пррррохиндеи! Ну, шарлатаны! — Когда же речь зашла об операции «Капроновый чулок», он остановился напротив Инны и заколотил себя кулаком в грудь. — Да я же сам, Инна Сергеевна, сам на них с чулком на голове выскакивал, чтобы эту окаянную Мокееву спасти!

От такого заявления Инна оторопела, а учитель еще немного побегал и остановился на этот раз перед секретарем.

— Не, товарищ Глебов! Я Луизу Мокееву знаю, она девочка хорошая, она сама и не подумает, чтобы на Данилу Акимовича клеветать. Если она и пошла на это значит, под давлением, под очень большим давлением, скорей всего под угрозами. А вот ее папаше товарищу Мокееву (Луиза не в него пошла) было бы очень приятно, чтобы Бурундука в газете ославили. Не вышло в районной, так бери выше: в областной!

— Позвольте! — вмешался Лыков. — А под чьим же давлением моя дочь лгала на Бурундука перед корреспондентом областной газеты?

И тут заговорила Инна:

— Извините! Но ведь никто не знал, что я из газеты.

— Что? — Федор Болиславович продолжил было свой путь вокруг костра, но остановился, словно на что-то наткнулся.

— Никто не знает, — повторила Инна. — Кроме Бориса Евгеньевича. А я ему об этом сказала только вчера.

Федор Болиславович строго уставился на Инну.

— Извините! А позвольте спросить, почему вы расспрашивали малолетних детей, а сами не сказали им, кто вы такая?

Инне пришлось объяснить, как после разговора с Альбиной и Демьяном она еще по дороге из аэропорта решила прибыть в Иленск инкогнито и даже не останавливаться в гостинице, чтобы не показывать своего командировочного удостоверения. Рассказывая о своей конспиративной деятельности, Инна снова вынула платочек и поднесла его к глазам, и тут даже свирепый Федор Болиславович смягчился:

— Ну, ясненько: эти прохиндеи вас за кого-то другого приняли. — Он обратился к Бурундуку: — Так что, Данила Акимович, ты поезжай с товарищем Глебовым и с товарищем корреспондентом, расследуй всю эту заваруху, а я пока тут за всем погляжу. Надеюсь, райком тебя денечка через два обратно доставит.

— Обещаю, — сказал Глебов. Он вдруг повалился на спину, подложил ладони под голову и затрясся от беззвучного смеха.

— Вы чего? — спросил его Федор Болиславович.

— Как «чего»? Думаете, часто секретарям райкомов приходится распутывать такие детективные истории?!

Глава XXX

В воскресенье в доме Мокеевых томились два узника. Накануне Павел Павлович доставил Леньку с Луизой в Иленск, и над ними тотчас учинили суд. Председателем суда был сам Мокеев, его членами — Полина Александровна и мать Луизы Мария Васильевна,

— Первый вопрос заключается в чем? — заговорил Мокеев. — Вот этих надо изолировать от других элементов хотя бы до понедельника. А там, я надеюсь, прокурор разберется и привлечет Чебоксарова к настоящей ответственности.

— Я уж свою изолирую, — процедила Мария Васильевна. — Неделю из дома не выйдет.

— А я тебе помогу. Завтра воскресенье, ты иди по магазинам или еще куда, а я посторожу. Буду художественную литературу читать, а она пусть сидит в этой же комнате и вникает в свои поступки.

Но тут Хмелева объявила, что ей завтра снова на дежурство и Леньку сторожить будет некому.

— Ну, повешу я замок на веранду, — сказала она, — так он в окошко удерет. — Она вдруг обратилась к сыну: — Лень! Может, твоему честному слову поверить? Даешь честное слово, что не убежишь?

— Не дам, — твердо ответил Ленька. Он ненавидел сейчас Мокеева, и понимал, что должен предупредить ребят: мол, «эта самая» вовсе не невеста Акимыча, а, наоборот, корреспондент областной газеты.

Полина Александровна развела руками:

— Ну вот! Слышали?

— Этот вопрос мы решим таким образом, — сказал Мокеев. — Вы, Полина Александровна, утречком доставляете вашего сына к нам, и они будут вдвоем сидеть у меня. Всякие разговоры будут запрещены. Могут книжки читать, но только учебники, а не какие-нибудь «Томы Сойеры». Питанием его обеспечим. После этих слов Мария Васильевна заметно помрачнела, а Луиза, словно на уроке, подняла руку. Она была зла на отца не меньше Хмелева.

— Папа, скажи, пожалуйста… А если мне, например, захочется в этот… в туалет… а он-то у нас во дворе… Тогда как?