На самых дальних...

Тужлов понимал — группа Бойко и отделение Бузыцкова не в силах помешать этому замыслу. Что же предпринять? Хорошо бы атаковать сейчас, немедленно, пока противник еще не организован, но у него не было под рукой таких сил. Оставив в «Северном» небольшой заслон со станковым и ручным пулеметами под началом Михалькова, остальные свои силы начальник заставы перебросил в траншею между дзотами 1-м и 3-м. Из дзота-3 срочно был вызван старший сержант Федотов, командир отделения служебных собак.

— Ну как там твои собаки, Федотов? — Начальнику заставы пришла в голову шальная мысль.

— Собаки? Удалось уберечь, товарищ старший лейтенант. Сохраняются в надежном месте.

— Вот что, давай их сюда. Быстро!

— Есть!

Пока противник выжидал, а потом неуверенно выдвигался на рубеж атаки, пограничники, пополнив свои ряды силами из других дзотов, стремительным броском оседлали насыпь и, не задерживаясь, скатились с нее прямо на головы ошеломленного врага.

— Пускай собак! — крикнул Тужлов Федотову. — Вперед! За мной! Ура!

— Ура-а-а! — мощно подхватила цепь из тридцати атакующих.

Огромные разъяренные псы с громким лаем стремительной лавиной бросились на врага. Ловкими, оттренированными приемами они сшибали вражеских солдат с ног, впивались им в глотки. Враг в дикой панике бежал без оглядки, теряя убитых и раненых, бросая оружие и почти не оказывая сопротивления. А с флангов его ослабленные ряды выкашивал меткий огонь Бузыцкова, Курочкина и группы Бойко. Лишь в камышах, в топких густых зарослях, противник пришел в себя и открыл ответный огонь. Тужлов отдал приказ прекратить преследование и вернуться в опорный пункт.

Эффект «собачьей» атаки был ошеломляющим. Противник, который имел почти семикратное превосходство, был отброшен. Он потерял больше половины своего состава; были потери и со стороны пограничников. В этом бою был смертельно ранен в живот техник-лейтенант Романенко. Тужлову доложили об этом, когда он, накоротке повидавшись с Бойко, возвращался в опорный пункт. Направляясь в дзот-3, куда унесли умирающего Романенко, начальник заставы в мельчайших подробностях припомнил свой последний разговор с ним, перед самым боем.

«…Опять? Я ведь сказал вам, лейтенант, — нет! Вы же ни разу не были в рукопашной. Вы даже не представляете, что это такое!» — «Я знаю. Но надо же когда-то начинать». — «Ладно. Отправляйтесь в отделение к Шеину. Не забудьте винтовку…»

«Не забудьте винтовку…» Это были последние слова, которые он сказал Романенко. А через десять минут ему доложили, что тот уничтожил в рукопашной схватке трех фашистов и был все время в первых рядах атакующих…

Романенко лежал в желтом световом круге, который отбрасывала на пол «летучая мышь». Рядом с ним Тужлов увидел Бабенко и свою жену. Белая повязка, спеленавшая крупное обмякшее тело раненого, набухла кровью, испарина покрыла высокий лоб. Романенко открыл глаза.

— Товарищ старший лейтенант… — Он узнал начальника заставы и попробовал приподнять голову, но острая боль пронзила все тело.

— Лежи, лежи… — Тужлов опустился на колено перед раненым и взял его руку; он чувствовал, что тот хочет что-то сказать.

Романенко трудно было говорить. Внутри у него все пылало, во рту пересохло, мучила жажда. Он понимал, что времени ему отпущено немного, и потому торопился.

— Вот и заставу… вам не построил…

— Не беда, успокойся. Ты еще построишь, и не одну. — Старший лейтенант едва сдерживал себя, к горлу подступал комок.

— Нет, товарищ старший лейтенант, строить мне больше не придется… У меня к вам просьба… Если можно, считайте меня пограничником вашей «Береговой крепости»…

— Обещаю тебе, — склонившись над умирающим, произнес Тужлов и пожал его слабеющую руку.

АЛЕКСЕЙ КАЙГОРОДОВ

Враг не давал передышки. Едва успели перевязать раненых, как со стороны Фельчина вынырнул самолет.

— Воздух! — подал команду с НП неутомимый, всевидящий Кайгородов.

Пограничники быстро изготовились к бою с воздушными целями.

Незадолго до этого, рискуя напороться на фашистов, разбежавшихся после неудачной атаки по камышам, на заставу пробрались сельчане Таукчи и Монастырлы. У себя в Стояновке они уже сколотили боевую группу из молодых отважных парней, и их интересовало теперь, чем они могут быть полезны пограничникам. Тужлов попросил помочь с водой и питанием, а также с переброской в тыл тяжелораненых. Пользуясь случаем, он отправил в село жену с малышом и Барбару, дав им для охраны пограничников Овсянникова и Тихого.

И вот теперь, наблюдая из траншеи за тройкой вражеских самолетов, кружащих над заставой, старший лейтенант испытывал странное чувство, нечто вроде облегчения. Больше всего пугает неизвестность, теперь же хоть и суровая, но правда открылась ему — это война. Подспудно мучила его все это время и судьба сынишки. В полуразрушенном дзоте, в жестоком откровении боя, среди крови и стонов, он был как былинка в поле, мал и беззащитен… «Ничего, скоро они будут в безопасности». Впервые за три с лишним часа тяжелых испытаний он почувствовал себя вполне спокойным.