Работа шла не очень, но, похоже, были результаты. Кажется, в индейских именах довольно явно слышались знакомые слова, обрывки диалогов: майя (явно «Марья» — видимо, так звали их княгиню), инки (стало быть, «иные»), ацтеки («а це тi, якi» — «это те, которые»… очевидно, предки украинцев), тольтеки («толи те, то ль эти…»), ольмеки (где-то тут была княгиня Ольга!), могикане («много чего могут»), тараски (князь Тарас), миштеки (князь Михайло… или, может быть, поклонники Медведя, тотемисты?). С городами было труднее, их пришлось перевернуть — и это заработало: Куско — Оксук (то есть, Окск, на Оке), Теночтитлан — Налтитчонет («Налил тебе? Чё? Нет?»), Чичен-Ица — Ацинечич (Явно чьё-то отчество! Чеченцев Филиппенко не рассматривал), Теотиукан — Накуитоте (Ну… здесь что-то вроде выражения: «Зачем тебе это?»).
Особенно проявилось тайное родство русских с индейцами в годы Советской власти. Откуда, например, возникла привычка называть коммунистического начальника вождем? Почему советская паспортина была именно «краснокожей», а не, скажем, «черномазой» или «светлопигментированной»? Что заставило Хрущева заниматься насаждением кукурузы, а не какой-нибудь другой культуры Старого света? Ответ на все эти вопросы был одним и тем же: после революции тысяча девятьсот семнадцатого года русские люди неожиданно заскучали по своим братьям, давным-давно ушедшим с Волги на Амазонку.
По просьбе Филиппенко брат привез ему из райцентра две книги и большую распечатку данных из интернета. В них «историк» нашел имя Минчансаман — явно же «минчанин»! Это имя царя города Чимор. (Читаем слева направо — будет Ромич. Племя ромичей. А может, клан Романовых? Нет, их лучше не упоминать.) А разве не понятно, что ацтекский государь, известный грандиозными сокровищами, звался Монтесумой не так просто, от балды? Тут явно слышится «сума», что значит «кошелек»! Ивана Калиту-то не забыли?
Жалко, от индейцев не осталось — ну, точнее, не придумано про них поклонниками Скалигера — династического перечня правителей, хотя бы одного такого, чтобы с датами. Филиппенко был готов поклясться, что династия, какую ни возьми, при должном приложении усилий станет походить на список киевских князей… ну, или римских пап, если нужно.
Разумеется «фигвам» и «Тома — гавк!» «историк» Филиппенко тоже взял на вооружение. В общем, как любой другой ученый в изгнании, Филиппенко не утратил живости ума, научной хватки и полезной любознательности, твердо и упорно продолжая изыскания. Даже сейчас, когда пальцы неутомимого автора сжимали не перо, а козье вымя, он не прекращал думать о будущей книге. Натренированный сочинительский мозг выдавал готовые фразы, которые оставалось записать и вставить в нужное место очередного творения: «Когда в семье Амару родился будущий вождь инков, — проговаривал про себя Филиппенко, — родители, выбирая имя для малыша, следовали древнеславянской языческой традиции. Все мы помним, что русские крестьяне пытались обмануть злых духов, делая детей неинтересными в их глазах и называя Некрас, Нелюб или Ненаш. Подобным образом поступила и инкская пара: добиваясь того, чтобы боги приняли их сына за умственно отсталого и оставили его в покое, родители назвали ребенка Тупаком».
Подоив козу, Филиппенко взял подойник и вернулся в дом.
В радиоприемнике ругались между собой два руководителя каких-то новых партий. Перед выборами в Думу их размножилось как грибов после дождя. Выборы были внеочередными, и виной тому — опять-таки злосчастное письмо от Прошки к Софье.
После того, как до Москвы дошли слухи о сенсационном открытии в провинциальном архиве, политики, а вслед за ними и всё население стран разделилось на «петровцев» и «антипетровцев». Первые считали императора настоящим, вторые — подменным. «Антипетровцы» составляли большинство. Был на их стороне и Президент, инициировавший ту славянофильскую истерию, благодаря которой страна быстро начала менять свой облик. Между тем, и в правительстве, и в Думе еще оставались люди, не верившие в подлинность старинного письма. Если до определенного времени «патриотическая» власть еще могла с ними мириться, то затем пора стало обновить кадры. Президент распустил правительство и представил Думе кандидатуру нового, в высшей степени «антипетровского» премьера. Однако тот не пришелся по вкусу депутатам, в среде которых ещё жил дух западной демократии. Трижды прокатив предложенного ей славянофила, Дума, не просуществовавшая и года, была распущена. Зимой должны были состояться новые выборы.
Судя по тому, что городили участники дебатов и их сторонники, сомневаться в том, что новый парламент будет в высшей степени «патриотическим», не приходилось. Один из политиков заявил, что он потомок Рюрика.
«Совсем с ума сошли», — подумал Филиппенко.
Он немного покрутил ручку приемника и нашел передачу новостей:
— С сегодняшнего дня любое сообщение, в том числе и рейсы пассажирских самолетов, между Англией и Россией отменяется. Напомним, что такое же решение было принято недавно в отношении…