На рейде "Ставрополь" (СИ)

Боцман парохода "Ставрополь" Иван Москаленко чувствовал себя по-настоящему счастливым. И не только потому, что впервые в жизни облачился сегодня в почти новый, купленный по случаю бостоновый костюм в модную мелкую клетку, хотя и это тоже было событием вовсе не таким уж маловажным.

Всем своим видом, подходя к заветной лавочке мелкого купчика Берендеева, боцман стремился показать, что ему вовсе не впервой одеваться по-царски.

Но Ксюша, красавица Ксюша, дочка Берендеева, выпорхнув из отцовской лавочки, остановилась перед ним и всплеснула от изумления руками:

- Иван!..

Он смущенно прикусил губу и, что всегда делал в подобных случаях, подкрутил пальцами щегольской правый ус кверху:

- Чего ты, Ксюш?

- Костюм на тебе какой, Ванечка! - она схватил его под руку, на мгновение прижавшись к локтю лицом. И Москаленко вдруг ощутил сквозь бостон в клеточку тепло ее лица, такого милого и дорогого, с лукавыми серыми глазами и слегка вздернутым носиком.

Ксюша нравилась боцману "Ставрополя". Нравилась ее манера улыбаться, чуточку опустив книзу уголки тонких губ, нравились ее длинные русые волосы, собранные в тугую косу.

Сейчас она шла рядом, и он был счастлив.

- Когда я еще только училась в гимназии, я страшно хотела побыстрее стать взрослой, - щебетала Ксюша, держа боцмана под руку. - Ты знаешь почему?

- Откуда ж, - добродушно улыбнулся он. - Ты мне не говорила.

- И не скажу, - она звонко захохотала. - Не скажу, а то смеяться будешь.

- Не буду, Ксюш, - просительно пообещал он. - Ты уж скажи...

- Ладно, - смилостивилась она, - смейся, коли тебе угодно. Мне очень хотелось вот так вот пройти по бульвару с самым настоящим моряком. С таким как ты, к примеру, морским волком. И еще хотелось, чтобы я ему нравилась. Я нравлюсь морскому волку?

Она преградила ему дорогу и спросила уже без тени улыбки в голосе.

- Нравлюсь ведь? Ну, нравлюсь?

Ее тонкие трепетные губы были совсем рядом, и они, губы эти, улыбались ему, Ивану Москаленко, самому обыкновенному российскому матросу. И что только нашла в нем эта очаровательная и образованная девушка?!

Он сам не понял, как получилось, но вдруг припал к этим губам, жадно стараясь впитать в себя их чувственную неудержимую молодость. Ксюша отстранилась не сразу.

- Какой же ты, право... - с ласковым укором сказала она. Но он все равно почувствовал себя виноватым и опустил голову. Наверное, уши боцмана в это время горели ничуть не менее ярко, чем кормовые пароходные огни.

- Какой же я? - только и спросил он, тяжело вздохнув.

Она рассмеялась и вновь, как ни в чем не бывало, подхватив его под руку, ответила с улыбкой:

- Колючий, вот ты какой! Усы у тебя, как иголки у ежика. Я ошиблась: ты никакой не волк, ты - морской ежик... А помнишь, как мы познакомились?

Она сжала его пальцы своими - тонкими и хрупкими:

- Помнишь, да? Я ехала в трамвае, а ты вошел на остановке. И так важно сказал: "Соблаговолите, барышня, ножку с прохода убрать, а то наступить могу ненароком..."А потом, конечно же, наступил все-таки. Как медведь, до сих пор болит... Пожалел бы, что ли!

Они шли по бульвару молча. Но она вновь первой нарушила молчание:

- Знаешь, Ванюша, я боюсь. Боюсь, сейчас вдруг проснусь и узнаю, что ничего этого на самом деле не было. Не было тебя, не было этого вечера. Но зато есть в России какая-то революция, убивают друг друга русские люди. Оттого постоянный страх в душе, постоянная тревога... Это ужасно, Ванюша! Сегодня я видела на станции: опять оттуда эшелон с ранеными казаками пришел... Видимо, фронт неспокоен, нас теснят... Боже, неужели революция эта доберется и сюда, к нам? Неужели она помешает всему в жизни и нашему с тобой счастью тоже? Ой, посмотри!

Она остановилась вновь.

- Какой-то митинг, Ванюша. Давай, послушаем, а? - И, не дожидаясь ответа, потащила его к собравшейся у здания общества вспомоществования бедным ученикам довольно значительной толпе.

В последнее время митинги во Владивостоке были явлением достаточно частым, проводились, что называется, по поводу и без повода, и потому последовал Москаленко за Ксюшей без особой охоты. Какой-то господин в мягкой велюровой шляпе "пирожком" проповедовал, взобравшись на мусорный ящик.