На путях преисподней

Его потрясла перемена в этой женщине. Он считал ее красавицей, даже сейчас она была красива, но ее лицо превратилось в бледную маску и не выражало ничего, кроме стыда и скорби. Она осунулась, под запавшими, покрасневшими от слез глазами залегли темные круги. Прикусив нижнюю губу, Эшривель неподвижно смотрела на Кедрина. Юноша покосился на Уинетт. Сестры были очень похожи. Когда-то он даже лелеял мечты о браке с Эшривелью. Теперь младшая сестра выглядела старше. Чувство вины, терзавшее ее, переполняло широко раскрытые глаза. Уинетт улыбнулась мужу, побуждая его продолжать разговор, но улыбка ее была тревожной.

— Как ты думаешь, — проговорил он. — Стал бы я тебе лгать?

Эшривель через силу покачала головой. Он взял ее за руку и удержал, когда она попыталась вырваться.

— Ты ничем себя не запятнала. Я говорил об этом с Сестрой Бетани. Она сказала, что тебя опоили любовным зельем. Ты не отвечаешь за то, что сделала под действием чар. Ты просто не могла понимать, что делаешь. Посланец многих ввел в заблуждение и заставил действовать противоестественным образом. Напиток, который он изготовил для тебя, внушил тебе ложные мысли и подавил твою волю. Повторяю: ты была одурманена чарами, и тебя нельзя считать виновной. И никто тебя ни в чем не винит — кроме тебя самой. Ты не виновата в гибели отца. Это… — он замолчал, чувствуя, что едва не раскрыл свои сомнения, — это деяние Хаттима Сетийяна и Посланца, но не твое. Ты невиновна. Разве Бетани не отпустила тебе грех именем Госпожи?

Эшривель молча кивнула и шмыгнула носом.

— Бетани говорит от имени Общины Сестер, верно?

Она снова кивнула и сморгнула слезинку.

— Считать себя виновной — значит сомневаться в мудрости Сестер, оскорблять Госпожу. Ты на это отважишься?

Эшривель помотала головой. Она больше не пыталась высвободить руку. Напротив, ее пальцы сжали ладонь Кедрина, словно цепляясь за надежду, звучащую в его словах.

— А как же остальные? — испуганно спросила она. — Все кругом указывают на меня пальцем и называют Хаттимовой девкой!

— Ты никакая не девка и не была ничьей девкой, — возразил Кедрин. — Люди сочувствуют твоим страданиям.

— Я стояла рядом с Хаттимом, когда он провозгласил себя королем, — пролепетала она. — Я поддерживала узурпатора.

— Повторяю, тебя околдовали. Что ты могла сделать по своей воле? Ничего. Поэтому ты невиновна.

— Ты прощаешь меня?

Кедрин кивнул.

— Конечно. И Уинетт прощает. И Бетани.

— Я могла увидеть, как тебя убивают, — прошептала она зачарованно. — Хаттим позволил Посланцу уничтожить тебя и Уинетт… и я стояла бы рядом с Хаттимом и смотрела… Как тогда, когда он заточил в темницу твоих родителей.

— Но они тоже не осуждают тебя. Они хотят только одного: чтобы ты поскорее поправилась. А Уинетт? Разве она тебя осуждает?

Уинетт покачала головой.

— Мы с тобой сестры. Я не могу тебя осуждать. Кедрин прав: нет твоей вины в деяниях, которые произошли не по твоей воле.

Эшривель поднялась на подушках, и Кедрин почувствовал, как краска заливает ему лицо. Халат распахнулся, открыв прекрасную, не тронутую загаром грудь девушки. Он с усилием отвел взгляд и посмотрел ей в глаза, надеясь, что ее слезы — знак доверия.

— Ты действительно прощаешь меня? — проговорила она безжизненным голосом.

— Да, — ответил Кедрин. — Прощаю.

Эшривель с усилием сглотнула — и внезапно бросилась ему на шею, приникла к плечу и зарыдала. Кедрин почувствовал, как его рубаха намокает от слез, погладил Эшривель по голове и беспомощно обернулся к Уинетт. Та улыбалась, словно эта сцена не только успокоила ее, но и позабавила. Какое-то время она сидела неподвижно, не делая никаких попыток помочь мужу освободиться. Наконец она встала и, обняв сестру за плечи, осторожно уложила ее в постель. Кедрин вновь обнаружил, что не может оторвать взгляда от гибкого тела Эшривели, почти не прикрытого тканью. Уинетт торопливо накинула на сестру одеяло и села рядом на край кровати, гладя ее волосы.

— Одного я тебе не прощу, — произнес Кедрин, заставив себя непринужденно улыбнуться, — если ты пропустишь мою коронацию. Я хочу, чтобы ты присутствовала там, как подобает сестре королевы.

Тревога угасла.

— Как прикажешь, — губы Эшривели слабо дрогнули.

— Я не повелеваю, — поправил ее Кедрин. — Я прошу.

— Хорошо, — произнесла Эшривель и наконец улыбнулась. — Я там буду.

Глава 5

Кедрин посмотрел на Уинетт и в изумлении покачал головой.

— Я не думал, что ты можешь стать еще краше. Выходит, я ошибался.

Его супруга улыбнулась и сделала шутливый реверанс.

— Благодарю, мой повелитель. Ты выглядишь королем до кончика мизинца.