На пути в рай

Я запросил у компьютера сведения о модификаторах поведения и обнаружил несколько. Семь из них были обозначены номерами патентов. Я понятия не имел, каков их эффект, это уже выходило за рамки моей специальности. Но я заметил один патент на семейство генов, разработанный не в «Роблз»; он был создан Бернардо Мендесом, и так как я знал о его работах в области инженерии биологического территориализма, я по ранней дате патента смог предположить природу модификации – биогенетический территориализм химер усиливался так, чтобы они были более склонны к соперничеству. Это объясняло, почему Перфекто провел линии на волу, дабы никто не покушался на его территорию. Я вспомнил слова Абрайры, что химеры для аргентинцев не опасны, пока те остаются в пределах своей страны. Это имело смысл: если химеры считают, что нарушается их территория, они сходят с ума от ярости – и из-за своей социопатии, не задумываясь, уничтожают нарушителей. В прошлом я не обращал внимания на линии Перфекто. Теперь я решил избегать его территории, чтобы он не вздумал ненароком переломать мне ноги. Мне пришло в голову, что химеры являются своего рода антитезой социалистам: вместо того чтобы уничтожать территориализм человека, Торрес решил усилить его. Может быть, Торрес создал химер специально, чтобы противостоять бактериологической войне, которую, по слухам, собирались начать борцы с капитализмом? Однако это казалось маловероятным. Торрес начал свою работу за десять лет до того, как социалисты приступили к преобразованию своих народов. По крайней мере я задолго до этого слышал о работах по созданию химер. Я подумал: кого же собирались создать в «Роблз»? Совершенного человека или совершенного солдата? Закончив с модификациями поведения, я снова обратился к физическим усовершенствованиям. Список их казался бесконечным. Несколько человек за это время заглядывали в лазарет за лекарствами, и мне приходилось отрываться и обслуживать их. Стоило побеспокоиться. Рано или поздно кто-нибудь спросит, что мы тут делаем. Примерно через два часа я попросил компьютер напечатать все материалы об Абрайре, потом обратился к компадрес:

– Я хотел бы изучить эти генные карты дома. Но эту часть пари мы, пожалуй проиграли. Химеры генетически, несомненно, превосходят самураев. Наши химеры должны быть сильнее, быстрее и умнее их.

Завала улыбнулся.

– Значит, я побил вас в двух пунктах: самураи обучены не лучше и генетически нас не превосходят.

– Насчет генетики, может, оно и так, а вот относительно обучения я не уверен, – возразил Гарсиа. – Надо будет завтра утром сходить в библиотеку и разузнать о первых годах их тренировки. Если их курсы самозащиты включают тренировки в симуляторе, наподобие наших теперешних, тогда я получу твои деньги. – Гарсиа потянулся и зевнул: было уже поздно.

Все согласились, что Гарсиа прав, и пошли к выходу из лазарета. Мигель задержался рядом со мной, как это часто делал Перфекто. Он явно хотел находиться подле меня.

Я похлопал его по спине.

– Иди вместе с Гарсиа, мой друг, – сказал я. – Служи ему хорошо. – Это был приказ. Негромко отданный, но приказ.

Мигель посмотрел на меня печальными голубыми глазами и вышел, не сказав ни слова. Я видел, что он чувствует себя отвергнутым.

Мавро, Перфекто и Абрайра остались. Я заметил, что Перфекто смотрит на меня. Очевидно, он знал, что Мигель привязался ко мне. И расстроился из-за того, что я отослал Мигеля.

Когда все вышли, Абрайра вместе со мной склонилась над печатающим устройством, ее шоколадные волосы коснулись моей щеки.

– У меня вопрос, дон Анжело. Человек ли я? Я задумался. Как будто бы казалось очевидным, что она не человек. Настолько преобразованное существо не может оставаться человеком. В данном случае внешность служит чем-то вроде плаща, под которым скрываются глубочайшие изменения. Глядя в серебряную паутину ее глаз, я напомнил себе, что не должен считать ее человеком, не должен делать ошибки, относясь к ней как к товарищу. Это живое существо отличается от меня настолько, насколько крыса отличается от собаки. Но если ее вопрос означает: «Могу ли я совокупляться с человеком и производить жизнеспособное потомство?» – а ведь именно это главный критерий того, принадлежит ли она к нашему виду, – вот тут я совершенно не был уверен в ответе. Большинство изменений, созданных компанией «Роблз», были незначительны и имели исторические прецеденты, то есть они найдены у отдельных индивидуумов; следовательно, это черты бесспорно человеческие. Правда, относительно конструкции молекул ее глаз я сомневался. И попросил компьютер проверить, какими, например, будут дети, родившиеся от брака Абрайры и Гарсиа.

К моему удивлению, результат оказался позитивным: ее потомки унаследуют поразительный процент – 98%! – заложенных в ее организме усовершенствований.

– Да, – сообщил я. – Ты человек.

– О, – заметила она, – а я думала – нет. Я думала – нет. – Это прозвучало довольно грустно, и я решил: она разочарована тем, что осталась человеком, а не сделалась кем-то гораздо выше.