На последнем берегу

Послали за Мастером Целителем. Он велел им уложить Ториона на постели и закутать его в теплые одеяла. Однако он не приготовил никакого целебного настоя и не спел какого-либо заклинания, врачующего больное тело или повредившийся рассудок. С ним был один из его учеников, совсем молодой паренек, который не стал еще волшебником, но подавал большие надежды в искусстве исцеления, и он спросил:

– Мастер, неужели для него ничего нельзя сделать?

– Пока он на той стороне стены – нет, – ответил Мастер Целитель.

Потом, вспомнив, с кем говорит, добавил:

– Он не болен, парень. Но даже если б это было следствием простой лихорадки, я не уверен, что наше искусство добилось бы многого. В последнее время травы мои, кажется, потеряли вкус, а когда я произношу слова заклинаний, они лишены всякой силы.

– Это похоже на то, о чем говорил вчера Мастер Сказитель. Он остановился посреди песни, которой учил нас, и сказал: «Я не знаю, в чем смысл этой песни». Затем он вышел из комнаты. Некоторые из ребят рассмеялись, но я почувствовал, как пол уходит у меня из-под ног. Целитель взглянул на умное, со слегка грубоватыми чертами, лицо юноши, затем перевел взор вниз на застывшее лицо Мастера Вызова, и сказал:

– Он вернется к нам. Песни не будут забыты.

Но этой же ночью Мастер Изменения покинул Рокк. Никто не видел, каким образом он ушел. Он спал в комнате с окном, выходящим в сад. Утром окно было открыто, а сам он исчез. Решили, что он, воспользовавшись своим умением изменять облик, превратился в птицу или зверя, а, может даже, в туман или ветер, ибо не было облика, которого он не смог бы принять, и устремился прочь от Рокка, возможно, отправившись на поиски Верховного Мага. Некоторые беспокоились за него, зная, что малейшая ошибка в заклинаниях или секундное ослабление воли может навеки оставить его в новом облике, но они не делились своими опасениями с другими. Словом, Совет Мудрецов не досчитался уже трех Мастеров. Шли дни, никаких новостей от Верховного Мага не поступало, Мастер Вызова лежал как мертвец, а Мастер Изменения и не думал возвращаться. Большой Дом постепенно охватывали страх и уныние. Мальчики шептались друг с другом, некоторые из них намеревались покинуть Рокк, ибо они считали, что здесь их не могут научить ничему полезному.

– Скорее всего, – сказал один, – все эти секретные приемы и заклинания изначально построены на лжи. Из всех Мастеров лишь Мастер Руки продолжает показывать свои фокусы, а они, как все мы знаем, всего лишь иллюзия. А остальные учителя прячутся или отказываются демонстрировать что-либо, потому что их фокусы неминуемо будут разоблачены.

– В сущности, что такое волшебство? – подхватил другой. – В чем состоит искусство магии, если из него убрать трюки с иллюзиями? Спасает ли оно людей от смерти или, хотя бы, продлевает им жизнь? Если бы маги имели ту силу, которую им приписывают, они, конечно же, жили бы вечно! И они стали вспоминать, как умирали великие маги: Морред сложил голову на поле брани; Нерегер был убит Серым Магом; Эррет-Акбе погиб в схватке с драконом; Ганчер, последний Верховный Маг, вообще скончался от старости в собственной постели, как простой смертный. Юноши с завистливой душой одобрительно поддакивали, другие слушали их с болью в сердце.

Все это время Мастер Образов оставался в Роще и никого туда не пускал.

Лишь Привратник не изменился, хотя он редко показывался на людях. В его глазах не было и тени сомнения. Он улыбался и охранял вход в Большой Дом, ожидая возвращения своего господина.

Глава 10. Драконья Тропа

На дальней границе Западного Предела, посреди Открытого Моря, Повелитель Острова Мудрости проснулся от холода ранним ясным утром в маленькой лодке, сел, потянулся, расправив онемевшее тело, и зевнул.

Спустя мгновение он крикнул своему зевающему партнеру, указывая на север:

– Там! Два острова, видишь их? Это самые южные острова Драконьей Тропы.

– У вас соколиный глаз, господин, – пробормотал Аррен, вглядываясь в море на горизонте сквозь пелену сна и не видя ничего.

– Поэтому я – Сокол, – заметил маг. Казалось, что он по-прежнему пребывал в хорошем расположении духа, отбросив раздумья и дурные предчувствия. – Неужели ты их не видишь?

– Я вижу чаек, – сказал Аррен после того, как протер глаза и внимательно изучил голубовато-серую линию горизонта прямо по курсу лодки. Маг рассмеялся.

– Даже сокол не увидит чаек с расстояния в двадцать миль.

Когда солнце поднялось над заволокшим восток туманом, крошечные кружащиеся блестки, которые привлекли внимание Аррена, казалось, засверкали, словно золотая пыль над водой или скопище солнечных зайчиков. И тут юноша понял, что это – драконы.

Когда «Ясноглазка» приблизилась к островам, Аррен увидел, как драконы парят и кружатся в восходящих потоках воздуха, и сердце его забилось от восторга, разделяя с ними наслаждение жизнью, но радость эта была сродни боли.