На пороге унии (станем ли мы монофизитами?)

Ссылка на "непостижимость Божественной тайны" как предлог для прекращения богословской полемики встречается уже в эдикте императора Конста (648 г.). Однако такого рода запреты ничего не дают: богословие, как и любая другая человеческая мысль, естественно стремится к максимальной возможной ясности. Слишком раннее бегство в область "божественного мрака" - это прием, который использовался и варлаамитами, когда они видели превосходство православной аргументации св. Григория Паламы.

Именно за отказ принять униональный императорский проект пострадал преп. Максим Исповедник. Характерно, что на суде патриции начали осыпать его ругательствами и хвалились своим православием: "Ты считаешь нас еретиками, но знай, что мы более тебя православные: мы признаем во Христе Божественную и человеческую волю". "Если вы веруете, - заметил на это Максим, - как учит Церковь, зачем вынуждаете меня принять "Типос", который уничтожает эту веру?" - "Не уничтожает, вскричали патриции, а только заставляет молчать о спорных выражениях ради мира Церкви... Идем, вместе выслушаем Литургию и причастимся"5.

Человек, несомненно более достойный чем мы, или чем проф. Заболотский, мыслитель, которого можно назвать величайшим богословским гением за всю историю Православия, предпочел, чтобы ему отрезали язык и отрубили руку - но не причастился с иерархами, искавшими общения с монофизитами.

Каковы были у него богословские основания для столь решительного отказа - напомним чуть позже. Но прежде перехода к рассмотрению догматической стороны дела, хотелось бы обратить внимание на то, что принятие Шамбезийской унии по сути означает деканонизацию наших святых и мучеников, пострадавших от монофизитов. Не за истину, оказывается, страдали они, но от православных же приняли мученический венец... Они просто запутались в терминах. Св. Протерий, поставленный Халкидонским Собором на кафедру Александрии, был растерзан монофизитской толпой, натравленной на него одним из реабилитированных в Шамбези "отцов" (Тимофеем Элуром) - а дело, оказывается, все было в том, что он слишком настаивал на своих терминах. Св. Мартин Исповедник, несколько лет страдавший в константинопольских тюрьмах, сказал посланному к нему монофелитскому чиновнику: "Да сделайте же со мной наконец то, что вы говорили, изрубите меня в куски, только знайте, что с Константинопольской церковью я в общении не буду!6. "Культурки не хватило" ему что ли? За недомыслие, за отсутствие культурологической широты взглядов пострадали мученики, за нежелание выйти за рамки "эллинско-римского менталитета" - но не за Православие. Да ведь, пожалуй, их надо вдобавок и анафемой наградить - за "ересь филетизма" и "националистическую ограниченность"...

Церковное богословие и жизнь - единый и сложный организм. Изменение одной части богословского синтеза неизбежно влечет за собою мутацию всего церковного целого. Деканонизация мучеников - не слишком ли большая плата за угождение синкретическому "духу века сего"? "Мученики - семя Церкви". Митрополит Питирим, вместе с проф. Заболотским подписавший окончательную унию в Шамбези в 1993 г., в свое время отрекался от новомучеников российских: "это не за веру, за политику". Теперь в "политические" будут занесены еще сотни мучеников, пострадавших от еретичествующих властей на Востоке.

Здесь есть над чем подумать. Ведь мы знаем, что мученичество и исповедничество за Христа - это не просто терпение за идею (терпеть приходится и находящимся вне Церкви), а дар Святаго Духа - "Им же мученицы страдальчествы венчаются и пророцы зрят" (степенны, глас 2). Значит, мученики и исповедники, пострадавшие от монофизитов, не имели такого дара - ведь они, выходит, страдали не за Христа, а за терминологию, за собственную "негибкость".