На полголовы впереди

Все еще усмехаясь, Джордж вышел из вагона с лошадьми, и мы не спеша направились назад вдоль поезда. В каждом спальном вагоне Джордж останавливался и спрашивал проводника, что нового и нет ли каких-нибудь проблем. В переднем вагоне-ресторане пели хором, а в сидячем болельщики расселись в четыре кружка и играли в карты – деньги так и мелькали в воздухе, переходя из рук в руки.

Выбившийся из сил, угрюмый шеф-повар главного вагона-ресторана пока еще сохранял остатки самообладания, и лишь несколько пассажиров высказали недовольство, что в купе слишком тесно: самые обычные жалобы, сказал Джордж. Никто не заболел, никто не напился пьяным, никто не подрался. В конце концов Джордж сказал:

– Все идет так гладко, что, того и гляди, что-нибудь стрясется, а?

Наконец мы добрались до его служебного купе, которое, в сущности, мало чем отличалось от моего, – это было крохотное помещение в два с небольшим метра длиной и чуть больше метра шириной сбоку от центрального коридора. В купе находились умывальник, откидной столик и два сидячих места, под одним из которых располагалось то, что в памятке было игриво названо "удобствами". Дверь можно было отодвинуть вбок, чтобы видеть, как пассажиры проходят мимо по коридору, или задвинуть, оказавшись внутри персонального кокона. А на ночь из-под потолка опускалась койка, которая опиралась на сиденье с удобствами, после чего воспользоваться ими становилось невозможно.

Джордж пригласил меня войти и оставил дверь открытой.

– Этот поезд, – сказал он, усаживаясь в кресло и указывая мне на сиденье с удобствами, – настоящий триумф дипломатии, а?

Мне пришло в голову, что в глазах у него постоянно прячется усмешка, словно все в жизни он воспринимает как шутку. Как я выяснил впоследствии, он вообще считал глупость нормой человеческого поведения, а самыми глупыми людьми из всех считал пассажиров, политиков, газетчиков и свое начальство.

– Почему триумф? – спросил я.

– Потому что здравый смысл прорезался.

Я ждал. Он с веселой улыбкой посмотрел на меня и продолжал:

– Если не считать машинистов, то вся поездная бригада едет до самого Ванкувера!

Вероятно, по моему лицу было видно, что это не произвело на меня должного впечатления.

– Неслыханное дело, а? – сказал он. – Профсоюзы такого не разрешают.

– А, вот что.

– И кроме того, вагон для лошадей принадлежит Канадско-Тихоокеанской дороге.

Я снова ничего не понял. Он усмехнулся:

– Канадско-Тихоокеанская и "Ви-Ай-Эй" сотрудничают самым тесным образом, но дружат, как кошка с собакой. Канадско-Тихоокеанской принадлежат товарные поезда, а "Ви-Ай-Эй" перевозит пассажиров, и вместе им не сойтись. А в нашем поезде они сошлись. Чудо, а?

– Действительно, – поддакнул я. Во взгляде, который он бросил на меня, мелькнула жалость к человеку, который не понимает самых важных вещей.

Я спросил, будет ли работать его телефон на ближайшей большой стоянке, что для меня как раз и относилось к числу самых важных вещей.

– В Садбери? Конечно. Но мы простоим там целый час. Гораздо дешевле звонить со станции. В несколько раз дешевле.

– Но здесь не будет посторонних.

Он с философским видом кивнул:

– Приходите сюда, как только мы начнем замедлять ход перед Садбери, а? Я вас тут оставлю, а сам уйду. У меня будут дела на станции.

Я поблагодарил его за все и расстался с его веселой усмешкой, понимая, что теперь безвозвратно отнесен к категории глупых. Нет, с Джорджем не соскучишься, подумал я.

Мое купе оказалось через две двери от его, на правой стороне, если смотреть вперед по ходу поезда. Я не остановился там, а прошел мимо, отметив про себя, что в головном конце вагона всего шесть купе, по три с каждой стороны. Потом коридор делал поворот, огибая четыре двухместных купе, а дальше снова шел посередине вагона, между открытыми сидячими купе, которые на ночь закрывали занавесками, – они назывались отсеками. Шесть таких отсеков в этом вагоне были отведены двенадцати актерам и поездной бригаде – в этот момент большинство их читали, разговаривали или крепко спали.

– Как дела? – зевая, спросил Зак.

– На Западном фронте без перемен.

– Можете проходить.

Я улыбнулся ему и пошел дальше по поезду, который уже казался мне знакомым: теперь я понимал, как он устроен, и начал задумываться о таких вещах, как электричество, водоснабжение и канализация. Маленький современный город на колесах, подумал я. Со всей инфраструктурой, какая только нужна.

В спальных вагонах владельцев открытых отсеков почти не было, а купе были все закрыты: их обитатели привыкли к уединению. Есть ли в купе кто-нибудь или они пусты, сказать было невозможно, и действительно, дойдя до специального вагона-ресторана, я обнаружил, что изрядное число пассажиров сидит там за пустыми столиками, просто болтая между собой. Я прошел дальше, в салон-вагон, где было еще три спальных купе, а за ними – бар со столиками, стульями и барменом. Там тоже сидели несколько человек, занятых разговором, а кое-кто расположился в длинной гостиной в хвостовом конце вагона.