На огненном берегу

Но и 34-й полк не отозвался. Комбат положил трубку. Тотчас же зазуммерил второй телефон. Говорил майор Долгов:

— Вы слышите, что делается на правом фланге?

— Слышим, только совершенно не знаем, что там происходит.

— На участке 34-го полка гитлеровцы прорвались к берегу, расчленились. Одна группа пошла на север, к штабу дивизии, другая идет к нам. 42-й полк попытался остановить ее, но ничего не вышло, не хватает сил. Нужно срочно сообща принимать меры, иначе они уничтожат нас по отдельности. Давайте с комиссаром быстро к Елину. Мы тоже туда отправляемся.

Штаб полковника Елина располагался в прибрежном склоне, против дома НКВД, в надежной штольне, вырытой гвардейцами недалеко от нашего КП. Чтобы добраться до него, преодолевая впотьмах всякого рода препятствия, нам пришлось затратить минут пятнадцать. Все это время с берега доносились стрекот автоматов, тарахтение пулеметов, взрывы гранат, а у соляной пристани, будто обухом ударяя по пустой деревянной бочке, палили минометы. Все это, усиленное ночным эхом, грохотало над рекой.

Шли мы молча, потом комиссар 39-го полка старший батальонный комиссар О. И. Копушкин сказал:

— Кажется, фрицы сделали ход конем, зашли нам в тыл большой силой.

Разговор прервал строгий окрик:

— Стой, кто идет?

Долгов сообщил пароль, и мы вошли в темный длинный тоннель.

Елин сообщил:

— Противник усиленным батальоном прорвал оборону 34-го полка в районе оврага Крутого. На берегу разделился: одной группой продвигается на север к штабу дивизии, другой — идет к нам. На берегу у нас нет никаких подразделений. Снять же с передовой хотя бы несколько человек — немыслимо. Гитлеровцы, наверное, ждут этого, чтобы нанести удар с фронта. Выдвинутый заслон из минометной роты 2-го батальона и созданная мною группа из нескольких стрелков и штабных работников во главе с начальником штаба полка майором Цвигуном остановить продвижение врага не в силах. Нужны решительные совместные наши действия.

— Ясно, — сказал Долгов и, взяв телефонную трубку, отдал распоряжение дежурному по штабу своего полка собрать штабных работников и добавить к ним несколько автоматчиков, прибыть на Соляную пристань в распоряжение Цвигуна.

Харитонов также приказал Плетухину выделить два станковых пулемета с полными расчетами во главе со старшим лейтенантом Поляковым.

Сбор и переход наших пулеметчиков и бойцов 39-го полка к пристани занял минут двадцать.

Появился запыхавшийся Цвигун, с ходу доложил:

— Мы больше не в состоянии сдерживать натиск фашистов, а бойцов 39-го полка и пулеметного батальона все еще нет. Но даже если они и прибудут, нам не обойтись без мощного удара артиллерии. Фашисты прут, как очумелые. Неизвестно, сколько там их есть.

— Да-а, — протянул Елин, — где ж ее взять, эту артиллерию? Артполк наш на той стороне Волги.

— Придется попросить огоньку оттуда, — предложил Долгов.

— Я уже думал об этом. Да, черт побери, цель-то находится в тылу нашей передовой менее чем в ста метрах. А штаб мой почти на одной линии с ней. Сейчас только-только светать начинает, к тому же висит этот проклятый туман. Не мудрено ударить и по своим.

— Все это верно, товарищ полковник. Но другого выхода нет, — настаивал на своем Долгов.

— Мы должны вызвать на себя артиллерию, — поддержал Долгова Цвигун.

В блиндаже воцарилась тишина. Еще отчетливее стала слышна стрельба, доносившаяся из-за Соляной пристани.

— Хорошо, вызываем, — согласился Елин и стал связываться с командиром артполка.

Связаться с ним оказалось не просто. Кабельную линию, проложенную вдоль берега к штабу дивизии, захватили гитлеровцы, а пока связывались окольным путем, обстановка на берегу еще больше осложнилась. Невзирая на отчаянное сопротивление группы Цвигуна и интенсивный огонь восьми минометов старшего лейтенанта Брика, фашисты значительно продвинулись и стали обстреливать пристань из автоматов. Больше того, несколько их автоматчиков, прижимаясь к воде, проскользнули на южную ее сторону, намереваясь захватить огневые позиции минометчиков, расположенные за железнодорожным полотном, под обрывом.

Между минометчиками и прорвавшейся к ним группой гитлеровцев стояли товарные вагоны. Вести огонь фашисты могли только поверх этих вагонов, по обрыву. И они такую стрельбу открыли.

В эту минуту Григорий Евдокимович Брик стоял на гребне обрыва и корректировал огонь минометчиков. Когда первые вражеские пули взвизгнули над его головой, он пригнулся и затем кубарем скатился вниз, к подножию обрыва.

У развалин небольшого дома суетились бойцы. Командир роты направился к ним. Неподалеку от него что-то шлепнулось и зашипело.

— Граната, — крикнули гвардейцы и скрылись за угол развалин. Командир роты кинулся туда же, но не успел; за его спиной раздался взрыв, и он почувствовал ожог на спине и ногах.

В горячке Григорий прыгнул в ближнюю воронку от снаряда и быстро осмотрел берег. Там виднелась огромная катушка — деревянный барабан с электрическим кабелем. Из-за него-то и была брошена граната. Теперь из-за барабана бил вражеский ручной пулемет.