На огненном берегу

В пещере при свете фонариков, лежа на животах, комбат и начальник штаба наносили на карту схему обороны батальона. Она была похожа на огромную букву «П» с пометками: двести метров по фронту и сто восемьдесят метров — в глубину, которую замыкала Волга.

КОГДА СТРАНА ПРИКАЖЕТ БЫТЬ ГЕРОЕМ…

Занимая оборону, мы не знали тогда, что на этом клочке священной земли батальону суждено в невероятно тяжелых условиях, прикрывая фланг дивизии, который с 22 сентября стал левым флангом 62-й армии, держать оборону в течение ста сорока долгих дней и ночей. Мы хорошо понимали, что отступать некуда, что именно здесь, на берегу Волги, решается судьба нашей Родины, что настало время, когда слова «победа» или «смерть» приобрели для каждого из нас особо глубокий и реальный смысл. С этого дня для нас перестали существовать понятия «отступать», «превосходящие силы противника». Их заменило другое: «Я должен уничтожить врага, сколько бы его ни было передо мной, до полной победы!» И мы уничтожали его. Все вместе и каждый в отдельности творили чудеса героизма и бесстрашия.

Фашисты никак не могли примириться с тем, что мы отбили у них несколько жилых домов и вышвырнули из пивоваренного завода. Стремясь во что бы то ни стало возвратить потерянные позиции, они на второй же день ранним утром перешли в контрнаступление. По всей нашей обороне внезапно загремела невиданной силы артиллерийская канонада, а в воздухе появилась огромная стая «юнкерсов».

У политрука Поленицы, прилегшего вздремнуть, как рукой сняло сонливость. Он бросился к юго-западному углу завода и, припав к амбразуре, осмотрел улицу. В квартале от него из-за разрушенного здания показались два вражеских танка, сопровождаемые автоматчиками. Слышны были хлопки наших противотанковых ружей. Со стороны Госбанка в овраге появилась пехота, по ней били наши пулеметы. Вскоре у самой стены завода стали рваться гранаты, взметнулись клубы огня и дыма от бутылок с горючей смесью, и вдруг в этот напряженный момент замолк один из пулеметов. Политрук поспешил туда.

— Что случилось? Почему не стреляете? — крикнул он бойцам.

— Вода в кожухе пулемета закипела, товарищ политрук, заменим ее и снова будем строчить, — ответил лейтенант Джавага, бросая связку гранат.

Поленица перебрался к расчету сержанта Ахметшина.

— Почему с перебоями стреляете?

— Патроны в ленты набивать некому, — доложил сержант.

— А где же ваши люди?

Ахметшин указал на дымящуюся воронку, вокруг которой валялись клочья солдатской одежды…

— Держитесь крепче, я сейчас кого-нибудь пришлю к вам, — сказал политрук и скрылся за грудой кирпича.

В первом попавшемся расчете было два человека. Поленица, не останавливаясь, пополз дальше и наткнулся на солдата Севчука. Тот сидел, обхватив голову руками, упершись локтями в колени, и что-то бормотал.

— Что с вами? Ранены? Контужены?

— Нет, — мотнул головой Севчук, — лихорадка что-то трясет…

— Сейчас все пройдет, — сказал политрук, взяв под локти бойца, помогая ему подняться.

Севчук с трудом выпрямился и последовал за политруком.

— Вот, набивайте патроны в ленты, — приказал Поленица.

Красноармеец потянулся к патронам, но взять их не сумел — не разгибались пальцы.

— Смелее, смелее, вот так, — помог ему политрук.

Постепенно руки бойца обрели утерянную способность к работе. Севчук набил одну и вторую ленты.

— Ну вот, видите, как дело пошло, — подбодрил его Поленица.

— Пошло, черт возьми, пошло!.. И лихорадка исчезла, — воскликнул солдат.

Вечером политрук пришел в штаб и рассказал обо всем этом.

Возвратясь в роту, Поленица, он же политрук и временный командир, обошел расчеты, подвел итог боевого дня. В одном из взводов к нему обратился боец Насретдинов:

— Знаете, товарищ политрук, сегодня я мог бы дополнительно истребить не менее пяти-шести фашистов, если бы у меня была снайперская винтовка. Нельзя ли ее приобрести? Я же отличный охотник.

— Достанем такую винтовку, — пообещал политрук.

После того дня немцы не беспокоили нас целые сутки. Но зато 22 сентября они опять с утра, применив массированно авиацию, артиллерию и танки, по всей полосе обороны дивизии перешли в наступление. Особенно навалились на наш батальон. От сплошных взрывов бомб и снарядов содрогалась земля, колебался воздух.

— Смотрите, танками и артиллерией они будут бить по заводу, чтобы приковать там часть наших сил. В то же время пехота попытается прорваться к Волге, — предупредил Харитонов Поленицу.

— По всему видно, что так. Ну, да черт с ними. Пусть пытаются. Встретим их, как надо, по-гвардейски.

Положив телефонную трубку, Поленица припал к вентиляционному окну, пригляделся. От Госбанка по овражку к заводской стене ползли гитлеровцы. Вот они совсем близко.

— Огонь! — приказал политрук и метнул противотанковую гранату.

В это время у домов НКВД гремели взрывы — шла жаркая схватка наших петеэровцев с вражеским танком, который то вертелся на месте, стреляя во все стороны, то устремлялся вдоль улицы, прокладывая огнем путь своим автоматчикам.