На несколько демонов больше

Фонарь на заднем крыльце горел, и при его неуверенном мерцании я нашарила телефон. Высветился номер Пискари как последний вызывавший, и я в приливе страха поняла, где Айви. Она про меня и Кистена не слышала. Пискари ее к себе вызвал, это было подстроено. Ал и Пискари сработали на пару_, как им уже случалось. Пискари позвал ее, и она пошла готовить его выход — как и положено наследнику.

— Бог мой! — прошептала я, и колени подкосились. Ноги шли по холодной траве. Айви у Пискари. Прямо сейчас.

— Айви! — крикнула я, разворачиваясь обратно к кухне, к ключам от машины.

— Рэйчел, нет! — крикнул в ответ Кизли, потянулся ко мне — но его скрутил припадок кашля. Я метнулась к крыльцу, дернулась, когда Кери схватила меня за плечо.

— Она — вампир, — сказала эльфийка, моргая в тусклом свете. — Это ловушка. Приманка. Ал и Пискари работают заодно. Ты знаешь, что это капкан!

— Она мой друг! — выкрикнула я.

— Иди на кладбище, — потребовала Кери, показывая мне Рукой, как будто я собака. — Мы со всем этим разберемся по порядку.

— По порядку! — заорала я прямо ей в лицо. — Ты знаешь,

что этот монстр способен с ней сделать? Кем ты себя вообразила? — кричала я, отшвыривая ее руки.

Кери отстала на шаг, стиснула зубы. Я почувствовала, как она черпает из линии.

И замерла. Она хочет меня заколдовать?

— Не смей! — крикнула я, толкая ее, будто мы — девчонки, подравшиеся на детской площадке за мелок.

Она ахнула, села с размаху на землю, и глядела на меня ошеломленными глазами, а волосы ее рассыпались кругом. У меня лицо горело от неловкости.

— Прости, Кери, — сказала я. — Она мой друг, а Пискари ей вывернет мозги начисто. Западня или не западня, но я нужна ей.

Эльфийка на меня таращилась, забыв в растерянности и возмущении всю свою магию — оттого, что я посмела ее толкнуть.

— Кизли, — я повернулась к нему, — я вернусь…

И осеклась, увидев у него в руках мой вишневый пейнтбольный пистолет. Меня прошибло адреналином, и я застыла.

— Я не могу тебе позволить сбивать меня с ног, — сказал он, ровно и без дрожи держа ствол направленным мне в грудь. — Я могу себе что-нибудь сломать, — сказал он и спустил курок,

гладко и неспешно, как в вальсе.

Я готова была бежать, но шипение выходящего воздуха меня остановило…

— Ой! — крикнула я, ощутив жалящий удар прямо в грудь. Опустила глаза — увидела ошметки красного пластика.

— Кизли, чтоб тебя черт… — сказала я, свалилась и отключилась раньше, чем голова коснулась мягкой садовой земли.

Глава двадцать пятая

— Что же так долго? — донесся голос Дженкса, загудевший где-то у меня внутри головы. Болело плечо, и я передвинула руку, чтобы его потрогать. Я оказалась мокра насквозь, и от удивления проснулась.

Набрав в легкие воздуха, я села, хлопая глазами.

— Вот! Прошу любить и жаловать, — сказал Кизли. Тревожно глядя карими глазами, он отступил и выпрямился. Кожистое лицо изрезали морщины, и казалось, что он мерзнет в линялой матерчатой куртке. Поднимающееся солнце окутывало его дымкой, а рядом с ним в воздухе парил Дженкс. Оба они смотрели на меня с заботой, а я привалилась к могильному камню и мало что соображала. Нас окружали пикси, и их смешки звенели как ветровые колокольчики.

— Ты меня заколдовал! — крикнула я, и дети Дженкса брызнули, пища, в разные стороны. Я посмотрела вниз, увидела соленую воду, капающую с волос, с носа, с пальцев, почувствовала, как промокает на мне белье. Ну и видок, наверное.

Изборожденное годами лицо Кизли разгладилось.

— Я тебе жизнь спас.

Отбросив на траву пятигалонное ведро, он протянул мне руку, чтобы помочь встать.

Уклонившись от этой руки, я вскочила, пока вода не просочилась дальше.

— Черт бы тебя побрал, Кизли, — выругалась я, отряхивая мокрые руки и чувствуя, как сама себе противна. — Ну, спасибо.

Он фыркнул, а Дженкс сел на ближайший памятник, красиво сверкая крылышками на солнце.

— Ну, спасибо! — передразнил он. — Я тебе что говорил? Забывчивая, беспомощная и стервозная. Надо было оставить ее тут лежать до полудня.

Я попыталась выжать соленую воду из волос и злилась при этом невероятно. Последний раз меня вот так подловили восемь лет назад, с тех пор никому не удавалось. У меня замерзли пальцы, и я вдруг сообразила осмотреть остальную часть кладбища, туманную и золотистую в лучах восходящего солнца.

— Где Кери?

Кизли с трудом согнулся подобрать под мышку складной стул.

— Дома. Плачет.

Меня кольнуло чувство вины, я посмотрела на стену кладбища, будто могла увидеть сквозь нее дом Кизли.

— Мне жаль, что так вышло, — сказала я, вспомнив ее ошеломленный вид, когда я сбила ее наземь. Боже мой, Айви!

Я подобралась, будто для бега, и Дженкс метнулся мне в лицо, заставив пошатнуться.

— Рэйчря, нет! — заорал он. — Тут тебе не кино! Если ты пойдешь сейчас на Пискари, ты покойница! Только дернись к выходу, и я тебя посыплю, а потом сделаю лоботомию. Да все равно тебя посыпать надо, дура-ведьма! Что тебе в башку вступило?