На линии огня

С формой реалиста пришлось проститься и поступить в ремесленное училище при городской управе. Не по годам рослый, Ваня Федько довольно быстро освоил нелегкое столярное ремесло. Порадовал мать, сделав стулья, шкафчики для посуды и для книг. Отец болел. Нужно было зарабатывать на хлеб-соль, и Ваня стал мастерить мебель для соседей. В свободные часы учился — надеялся со временем сдать экстерном за гимназию и поступить в университет.

Юношеские мечты оборвала война.

Старшего брата Степана призвали на Черноморский флот. Провожали всей семьей. Мать не отходила от новобранца, плакала.

— Пиши, Степушка, пиши почаще, родной мой…

Степан неловко успокаивал мать, старался быть веселым, но глаза были грустными, лицо необычно бледным. Часто посматривал на вокзальные часы. И когда поезд тронулся, мать побежала за ним, вытянув дрожащие крупные руки. Ваня догнал мать, обнял за плечи:

— Не надо… Успокойся. Все будет хорошо. Степан вернется.

— Вернется ли? — всхлипнула мать. — И тебя скоро возьмут. Для того ли я вас растила…

— Не возьмут. Годик-другой еще поработаю на мебельной фабрике.

— Дай бог. Только что-то не верится. Забреют и тебя.

Домой шли молча, словно с кладбища.

…Мать не ошиблась. Ивана Федько призвали в армию досрочно — 31 декабря 1915 года.

5

Солдатскую службу Иван Федько начинал в Бендерской крепости, а затем был переведен в 42-й пехотный запасной полк, расквартированный в Белых Казармах города Тирасполя.

В роте Иван Федько выделялся ростом, силой, выносливостью и был самым грамотным среди товарищей. Изо дня в день его учили бить прикладом и колоть штыком, брать ровную мушку, прицеливаться и плавно спускать курок. На неровной каменистой поляне новобранцы совершали перебежки от одной стрелковой позиции к другой, переползали «простреливаемое пространство» по-пластунски. Взводный, с Георгиевским крестом на гимнастерке, строго напоминал отупевшим от усталости солдатам:

— Падай камнем и откатывайся в сторону. Немец не успеет взять на прицел.

И падали камнем на камни…

Строевую подготовку проходили на утоптанной гулкой площади у крепостной церкви. Ротный обладал могучим басом, и команды его громко разносились по тихим улочкам.

Ротному очень хотелось удержаться в спокойном запасном полку, и он усердно выслуживался перед старшими начальниками, за малейшие провинности сурово наказывал подчиненных. Иван Федько часто видел и слышал, как штабс-капитан вызывал из строя солдата и глушил его громовым басом:

— И на что ты способен, мерзавец? Только жрать и спать! Вот и вся твоя доблесть, чучело огородное. Под ружье, на час, марш, скотина!..

Подвергались столь незаслуженно суровой пытке неграмотные, плохо понимающие русский язык, запуганные молдаване.

Иван Федько не ошибался, на него не кричали, ему не угрожали, но он всегда испытывал острую боль и ненависть, видя, как безудержно, дико попирается человеческое достоинство. И вечерами он терпеливо объяснял товарищам, как устроена винтовка и как называются ее части, показывал, как следует выполнять ружейные приемы, подходить и докладывать командиру. Как-то на тайно занимающихся набрел фельдфебель. Строго осмотрел оробевших новобранцев, сердито спросил Федько:

— Кто тебе разрешил?

Федько принял стойку «смирно» и, не теряя достоинства, ответил:

— По своему усмотрению. Помогаю землякам…

— Ишь ты, какой шустрый! Умнее офицеров хочешь быть? Да? Они стараются, учат, а ты вроде бы переучиваешь на свой манер. Тоже мне нашелся начальник хохлацкой породы. На все должен быть порядок. Солдат ты исправный, форму соблюдаешь, а посему на первый раз прощаю. Вот так, а сейчас ступай в свой угол и свисти в две ноздри до подъема. Вот так…

Федько по-уставному повернулся и пошагал к тощей койке. Лег. Долго не мог унять злой обиды. Ведь намерение-то было самое похвальное, благороднейшее — научить товарищей, избавить их от наказаний. Какое-то дикое глумление: «начальник хохлацкой породы». Жуткая жизнь! Как дешево ценится человек. А на передовых позициях будет еще труднее, еще хуже. Убьют или покалечат.

Утром Ивана Федько вызвали в канцелярию полка. Со щемящей грустью подумал: собирают роту на фронт.

Знакомый старший писарь сообщил:

— Пришла бумага — укомплектовать команду из грамотных и способных солдат и направить в 1-й пулеметный запасной полк. Командир роты сразу назвал твою фамилию. Собирайся…

15 апреля 1916 года рядовой Иван Федько прибыл в городок Ораниенбаум, что под Петроградом.

Началась совершенно новая, удивительная, волнующая сердце жизнь. Рядом был рабочий Питер. Он бастовал, требовал, боролся. В апреле и мае стачечная волна прокатилась по всем фабрикам и заводам столицы. В предмайские и майские дни пулеметная рота, в которой служил Федько, выезжала на Выборгскую сторону. Патрулировали по улицам, переполненным суровыми, смелыми, готовыми к последним решительным боям рабочими.

Возвращались поздно вечером. Федько сунул руку в карман шинели и нащупал сложенный пополам листок. Насторожился. Что это? Кажется, ничего в карман не клал. Значит, кто-то подсунул. Должно быть, когда проходили сквозь толпу рабочих.