На линии доктор Кулябкин

Дома он попросил старшего сына последить за мальчиком, закрыл дверь поплотнее и упал на кровать. Вскочил он от резкого грохота — что-то тарахтело под ним, и, ничего не соображая, он увидел выезжающую из-под кровати машину, а потом и ребенка, который, играя, как-то сюда попал.

Евгений Данилович молча схватил ревущего перепуганного мальчика за руку и выставил за дверь.

Крик оглушил его. Он уже жалел, что не сдержался, но было поздно. К одному плачущему голосу присоединился второй — всхлипывала невестка.

Дверь распахнулась, влетел рассерженный сын.

— Отец! — крикнул он. — Как ты можешь?!

— Да кто его трогает, — стал защищаться Евгений Данилович. — Я же сутки…

Он попытался объяснить Севке свое состояние, но тот с такой силой саданул дверью, что на Евгения Даниловича посыпалась штукатурка.

Сон пришел не сразу. Казалось, что ребята на улице терзают щенка, растягивают его за лапы. Он хотел заступиться, но крикнуть не мог и проснулся.

Было восемь вечера, еще час-другой, и можно ложиться на ночь. На кухне мирно разговаривала семья, но, когда он вышел из комнаты, все замолчали, точно он помешал их беседе.

Невестка сдернула выстиранные детские штаны, ушла в комнату, за ней бросился старший сын.

Евгений Данилович ничего не сказал им, только отчего-то поглядел на младшего: неужели и этот станет таким?.

— Чего поздно? — спросила жена после долгого молчания.

— Ночь была жуткая. Даже не помню, сколько прооперировал, а как только прилег, привезли одноклассника, Петьку Козлова…

— С которым ты консервные банки разряжал? — спросил Вовка.

— Подумай! — удивился Евгений Данилович. Втайне он был рад, что сын помнил давным-давно рассказанную школьную историю.

— Какие банки? — не поняла жена.

— Пустяки, — отмахнулся Евгений Данилович. — Я и сам-то про это забыл.

Невестка и старший сын сидели у телевизора. Он постоял за их напряженными спинами, пошел к телефону.

— Как там Козлов? — поинтересовался он у дежурного. — Температурит? Ну, это нормально.

Повесил трубку и накинул пальто.

— Пап, ты куда? — спросил Вовка.

— Съезжу — погляжу. Душа неспокойна.

— Ты и так наработался. Сегодня — воскресенье.

— Чего мне воскресенье, — отмахнулся Евгений Данилович. — Тут, вижу, со мной и разговаривать не хотят.

— Я разговариваю, — возразил ему Вовка.

Козлов очень обрадовался, когда Евгений Данилович возник в дверях.

— Надо же как повезло, — тихо сказал он. — Я, Сюся, такого тут про тебя наслышался… Ты же не человек, а икона.

— Брось! — засмеялся Евгений Данилович. — Поглядел бы на меня дома. Никакого авторитета.

— У меня то же самое, — заверил его Петька.

Евгений Данилович присел рядом, — пульс продолжал частить.

— Я дома только произнес твою фамилию, как младший сразу про тушенку вспомнил, — я давным-давно ему рассказывал.

— Про тушенку?

— Неужели забыл?!

— Вертится что-то…

— Нет, я век не забуду. Мне так врезали, что ярче впечатлений от детства уже не было.

Петька улыбнулся кротко, движения причиняли ему боль.

— Как же! — не сдавался Евгений Данилович. — Мой отец с фронта привез тушенку и, чтобы я не съел, предупредил: это взрывчатка.

— Ну и что? — с трудом вспоминал Петр.

— Вы с Поленом залегли на кухне, а я одну за другой вскрывал банки. С риском для жизни.

— Вспомнил, вспомнил! — засмеялся, охая и морщась, Петька.

— А на следующий день была твоя очередь кормить, так договаривались. У вас в чулане гороховый суп стоял со свининой. Ты, пока у меня ел, обещал дать, а потом зажилил…

— Во память! — восхитился Петька. — Ладно. Обед за мной.

Евгений Данилович осмотрел бинты, поднялся.

— В больнице мне легче отдохнуть, чем дома. Старший женился. Невестка с ребенком. Как у Блока: покой нам только снится. Недавно квартиру купил — опять нужно размениваться. Тесно.

— Попробовал бы через исполком. Ты же гордость района, должны помочь.

— Ходить, просить — нет, Петя, времени. Да и не один я у них.

— Ладно, — подумав, сказал Петька. — Поговорю с председателем. Мое слово кое-что значит…

— Вообще-то я отвергаю помощь больных, — смутился и забормотал Евгений Данилович. — Но ты — дело другое, школьный товарищ. Ты и без болезней, наверное, помог бы.

— Не сомневайся, — сказал Петька.

Чего только не навспоминали они за этот месяц! Палата ожидала их встреч, мгновенно подключалась со своими воспоминаниями. Хохот то и дело сотрясал отделение.

— Не был бы я заведующим, — подшучивал Евгении Данилович, — объявил бы себе выговор.

Выписывал Евгений Данилович друга даже с сожалением. Козлов зашел в ординаторскую, обнял его. Молодые доктора поднялись при этом — прощание их тронуло.

В приемном Козлов, весело и благодарно поглядывая на друга, сам напомнил о своем обещании:

— Выпишусь — пойду сразу же в исполком.

— Зачем сразу, — смутился Евгений Данилович. — Будет случай…

— Ты сам для меня счастливый случай, — как-то хорошо признался Козлов.

Потом пошли обычные для Евгения Даниловича дни. Он, как всегда, много оперировал, по-прежнему дежурил в приемном, крутился как мог.