На личном фронте без перемен…

– А меня это, значит, не касается? Ты совершаешь подлость, а я должна молчать? Лешка, опомнись!

Она считала, что взять деньги взаймы – это подлость! Я жутко разозлился – до ненависти, до отвращения. Наташка мешала мне двигаться вперед. Она, со своими тупыми предрассудками, держала меня здесь, в этой жопе мира, когда я уже жил будущим.

– Ты завелась на пустом месте. Давай-ка я тебе чего-нибудь прохладительного принесу, чтобы ты остыла, – сказал я и выскочил с кухни, пока Наташка не успела выдать новую порцию нравоучений.

Да, я вспомнил: я действительно плеснул ей в стакан немного ананасового сока. Чтобы избежать продолжения неприятного разговора. Подумал: Наташка покашляет немного, а я в это время успею уйти – без скандалов, по-английски. А там – ночной поезд и «в Москву, в Москву!». Я же не хотел! Я не знал!

Правда обрушилась как бетонная плита: искорежила, выдавила всю радость жизни. Кто я теперь?

– Валерка, – чуть слышно прохрипел я. Голос не слушался.

Крюк посмотрел на меня с мрачным удовлетворением: он выполнил то, что хотел сделать много долгих лет.

– Что мне теперь делать? – растерянно спросил я.

– Ничего, – равнодушно ответил Крюк. – Против тебя никаких улик, Ахрамеев. Да их никогда и не было. Поезжай в свою Москву и живи дальше. Вали отсюда, Хряма!

Я вышел из вонявшего кошачьей мочой подъезда на свежий воздух. Теперь я точно знал, зачем позвал меня мой родной город.