На Лене-реке

Луговой встал.

— Сидите, Федор Иванович, я помоложе.

Когда начали накрывать на стол, дело нашлось всем — и Сычеву, и степенному Калугину, даже Егора Ивановича приспособили откупоривать бутылки. В несколько минут стол был накрыт, и все уселись.

— Ты, Михаил Петрович, сегодня вроде холостой, — говорила Королева, озорно поглядывая на осанистого Калугина, — выходит, мы с тобой два сапога пара. Так уж приюти около себя.

«Вот чертова баба! — думал Калугин. — В цехе ворочает, как медведь, а умоется да приоденется, статью любой девке не уступит». И еще подумал, что прознает, упаси бог, его половина, когда вернется, что гостевал он с Анной Никитичной, — будет дело.

Первую выпили за именинника Александра Васильевича. И самому имениннику подали рюмочку подслащенного брусничного сока. Вторую — за хозяйку-родительницу и за хозяина. А после третьей, которую выпили за всю честную компанию, хозяйка подала на стол рыбный пирог.

Тому, кто не живал в Сибири да не едал рыбного пирога из зимней, из-подо льда выловленной нельмы, не объяснишь, что это за блюдо. Всем, кроме Лугового, не раз приходилось его отведывать. Поэтому на него все смотрели особенно внимательно: что скажет про пирожок.

Александр Тихонович закусил маринованным грибком, принялся за пирог, быстро управился с ним и, видя, что все ожидают его оценки, сказал, обращаясь к хозяйке:

— Если можно, позвольте еще кусочек, пожалуйста.

— Сразу видать, человек с понятием, — сказал Федор Иванович, и все засмеялись.

Разрумянившаяся от похвалы Таня уважила просьбу гостя.

— Ну как, дорогие гости? — спросил хозяин, — Пирог всем по вкусу пришелся?

— По вкусу! — дружно отвечали гости.

— Коли так, выпьем за виновника, нашего лучшего рыбака и охотника — Егора Ивановича.

Все дружно захлопали. Луговой, хлопая вместе со всеми, вопросительно взглянул на хозяйку.

— Нельму пудовую Егор Иванович имениннику на зубок принес, — пояснила Таня.

— Молодец, Егор! — подхватил Федор Иванович. — Тут не только имениннику, всем гостям на зубок досталось.

— Порешили мы нынче с Егором Ивановичем, — начал Василий, — в ледоход поохотиться на островах.

— Куда думаете? — поинтересовался Калугин.

— На Гусиху, — ответил Василий.

— Место хорошее, — одобрил Сычев, — аж завидки берут, на вас глядя.

— Не надо завидовать, — усмехнулся Егор Иванович. — На Гусихе и троим места хватит.

— Не судьба, — сокрушенно развел руками Сычев. — Путевка у меня на курорт с пятнадцатого мая. Вместе со старухой хотим съездить… А может, не поедем, Фрося?

— Я тебе не поеду! — с притворной строгостью отозвалась жена. — Пропустишь одну весну, не умрешь.

— Только что не умру, — вздохнул Сычев.

— Нет, Федор Иванович, — возразил Василий, — тебе нынче обязательно на курорт. Сам говорил, сердчишко ремонту требует. А мы возьмем с собой Александра Тихоновича. Верно, Егор Иванович? Поедем, Александр Тихонович! Тебе, пока холостой, только и потешиться, а то, гляди, оженишься — обротают молодца, и… пропала твоя воля.

— То-то тебя обротали, бедного! — засмеялась Таня.

— Скажешь, нет? А кто вчера весь день за душу скреб: «Не ездил бы да не ездил бы, Вася»? Не ты?

— И сегодня скажу: опасаюсь. Ехали бы в гору на озера. А то на остров. Ну, как затопит!

— Не тревожься, Танюша, — успокоил Сычев, — нынче, по всем приметам, большой воды не будет.

— Так как же, Александр Тихонович, поедем?

— Рад бы в рай, да грехи не пускают, — засмеялся Луговой. — На заводе дел много. Отдыхать не время.

— На заводе все в порядке, — не соглашался Василий. — С планом дело поправили. Только что Андрею Николаевичу потруднее одному достанется. Так за дело. Пошто пирога нашего не отведал?

— Экий ты злопамятный! — укорила Таня.

— Нет, на Андрея Николаевича у меня зла нету, — уже серьезно сказал Василий. — Андрей Николаевич много для нашего завода сделал. Помог коллективу силу свою понять.

2

В кабинет директора вошли двое подростков. Невысокий коренастый паренек с живым, но испорченным шрамом лицом подал Андрею путевку из отдела кадров управления. «…направляет к вам для трудоустройства воспитанников Приленского детдома Данилова Федора Ивановича и Мышкина Петра Васильевича», — прочитал вслух Андрей и спросил:

— Который же из вас Данилов и который Мышкин?

— Я — Данилов, — ответил невысокий, со шрамом. Второй промолчал.

— Ну, садитесь, молодцы, — пригласил Андрей, улыбаясь. Ребята уселись. Андрей заметил, что высокий худенький Мышкин осторожно пристроился на самый краешек стула, тогда как другой, коренастый крепыш, уселся плотно, почти важно.

«По-хозяйски», — подумал Андрей, с удовольствием разглядывая его открытое лицо со слегка выдающимися скулами.

— Как жилось в детдоме? — обратился он к коренастому.

Тот промолчал.

— Ничего, — тихо ответил Мышкин.

— «Ничего» говорят, когда сказать нечего. Одеты вы хорошо, видать, заботились о вас. А как попали в детдом? Где родители?

— Отца давно нет. Я с матерью жил. Она сторожихой работала. Прошлый год умерла, — ответил Мышкин.

— Без отца, значит, жил. Трудная жизнь, знаю, сам без отца рос, — задумчиво сказал Перов и участливо посмотрел на Мышкина.