На краю пропасти

Игорь промолчал. Скорее всего, «разговор» означал некие инструкции, как вести себя в этом поселении. Так было везде. От Урала, откуда давным-давно ушёл Игорь и до Юрьев-польского. Подозрительность стала основой выживания. И не только она, ещё и замкнутость. И в этой игре, где одни спрашивали, другие отвечали, нужно соблюдать баланс, чтобы своей замкнутостью не спровоцировать скепсис собеседника.

Есть почему-то не хотелось, но не стоило отказываться от восполнения энергией уставшего тела, да и присмотреться к обстановке и внутреннему укладу не мешало бы. Ещё хотелось послать всех к чертям, броситься обратно на койку и просто валяться там столь долго, сколько выдержит, но Игорь лишь молча кивнул.

Гром вышел из камеры первым, следом лекарь, а два бойца замкнули процессию.

Трёхметровой ширины коридор с арочным сводом был частью явно древнего сооружения. Редкие лампочки, свисавшие с потолка, сла́бо освещали красную кирпичную кладку, местами обвалившуюся, но кое-как заделанную свежими цементными заплатами. Бо́льшая часть кирпича, особенно потолок, обросла зелёным мхом или покрылась старой паутиной, повисшей неоднородной массой тут и там. У жителей, населявших катакомбы, то ли не было времени, то ли желания привести в порядок помещения. Местами коридор загромождали ящики, мешки, сваленная сбоку солома, а один раз они прошли мимо кучи картофеля, огороженной грубо сколоченными досками. Видимо, места не хватало, так как в нишах и камерах, что ответвлялись от основного коридора влево и вправо через равные промежутки, обитали люди. И этого жизненного пространства было так мало, что в каморках четыре на четыре метра ютились по несколько семей, отделяясь друг от друга занавесками, так как даже самая простенькая стена из досок безжалостно отхватывала часть места. Люди выглядели бледными, худыми, измотанными. Оно и понятно: каждый день был, словно смертельный бой за выживание, за место под солнцем, совсем не греющим уже двадцать лет.

— Мам, я ещё поспать хочу, — доносился из одного закутка голос девочки, на что женщина вторила уставшим эхом:

— Будет выходной, обещаю: выспимся, — а когда он наступит, этот день, было неизвестно.

— Ну, мам! Я уже неделю вожусь с дурацкими кроликами!

— Потерпи, доча. Мужчины на днях организуют вылазку на фабрику, и я тебе какую-нибудь обновку сошью, — и действовало: не каждый месяц, видимо, удавалось получить что-нибудь новенькое.

— Отец! Ну что ты, в самом деле? — слышалось из другого закутка. — Совсем сдурел, старый⁈ До туалета дойти не можешь? Или забыл, где он находится? За что мне все это…

— Где? — теперь слева кричал женский разгневанный голос. — Где, я тебя спрашиваю, ты всю ночь был⁈

— На дежурстве, зайка! — пытался оправдаться мужчина. — Мы с Егорычем сегодня над воротами дежурили…

— Ах ты, паразит! — послышались хлопки, предположительно, дама устраивала мужу взбучку. — Егорыч сказал, что ты отгул взял! Единственный отгул в месяце! И не был дома! Опять к Клавке шатался, упырь бессовестный! Я сейчас и к ней забегу, пока на свиную ферму свалить не успела.

— Да что ты, мать! Да при чём здесь Клавка! — что-то зазвенело, покатившись по полу… Игорю почему-то не было жалко мужика.

Навстречу им попалась женщина с кастрюлей, а следом в сторону выхода прошествовали несколько тепло одетых мужчин.

— Это катакомбы под монастырём? — поинтересовался Потёмкин у шедшего рядом Грома, понимая, что вряд ли узнает точно. Но тот, как ни в чём не бывало, заговорил:

— Нет. Кругом. Эти коридоры идут под прежним крепостным валом, что вокруг Юрьева. А до сноса стародавних стен он был в два раза больше.

— А это? — Игорь указал на пустующую нишу, которую они проходили. — Почему здесь никто не живёт? Судя по количеству народа в других, странно так разбрасываться свободными местами…

— А никто ими не раскидывается, — Гром даже не оглянулся. — Люди не хотят здесь жить, потому что три семьи погибли на этом месте лет шесть назад. Что произошло, до сих пор неясно. Только тела нашли наутро, высохшие за ночь как мумии.

— И они все не спали, когда это случилось, — добавил Игорь. Гром с интересом на него оглянулся.

— Да. Они не были в лежачем положении, если ты это имеешь в виду. На лицах ужас застыл, и все — женщины, мужчины, дети — смотрели в одну точку. На стену, напротив входа. Ты об этом что-то знаешь?

— Видел в нескольких поселениях. Чуваши говорят, это их «тени войны» забирают, причём выкашивают целые селения. Странно, что у вас этого не произошло.