На краю пропасти

Вновь эта забытая в незапамятные времена детская песенка на слуху. Когда-то давно её пели братики. Мать, будучи в довоенные годы учителем русского языка, натаскивала мальчишек так же, как и сестру. С азов русского — и далее, заставляя читать довольно серьёзные книжки, выставленные в широком шкафу большой комнаты. И сейчас, будто призрак прошлого, эта песенка скользила снаружи, огибая кабину автомобиля и то удаляясь, то приближаясь к ней. И такими же призраками звучали детские голоса, давно уже не позволявшие себе подобного — появляться в настоящем мире Ольги. Девушка осторожно, с робостью, которую, казалось, потеряла после ожесточённой борьбы за жизнь, медленно придвинулась к стеклу. Попыталась хоть что-то разглядеть сквозь влагу, покрывающую внутреннюю сторону окна, но тщетно: матовая поверхность не пропускала её взгляда, надёжной стеной отгородив от внешнего мира.

— Чего же ты ждёшь? — ясно, будто колокольчик прозвенел, раздался снаружи голос Ваньки. А Славка вновь запел:

Спи не спи, ты не уснёшь,

Лучше открой глаза,

Кажется: вот-вот умрёшь,

И не поможет слеза…

Ольга не верила ушам: детская песенка, сочинённая когда-то матерью и знакомая с малолетства, переиначивалась детьми на какой-то свой, пугающий и извращённый лад. Будто кто-то подсказывал ужасные слова детям, её братикам… Девушка решилась: одним движением стёрла ладонью мешавшую видеть влагу и выглянула наружу.

Ничего странного: те же пустые дома, небольшая площадь с оплавленным памятником, деревья вокруг и снег. Он покрывал всё окрест и падал, падал… Где же Игорь с Яром? Пустое и жуткое место… Ольга вновь поёжилась. Откуда появились эти галлюцинации с детьми? Бред уставшего мозга? Но песенка опять зазвучала. Полилась из ниоткуда, словно принесённая вместе со снегом.

Спи не спи, ты одна,

Некому здесь помочь…

Точится уже коса,

Жизнь утекает прочь…

В это мгновение в окно заглянуло детское лицо. Случилось это так внезапно, что Ольга отпрянула, чуть не свалившись с сиденья. Но на неё смотрели глаза Ваньки! Она вновь рванула к окну, не веря увиденному и сомневаясь в собственном рассудке, но эмоции были сильнее. Вот же он — живой и целёхонький. Смотрит на неё хитрыми, улыбающимися глазами с лёгким прищуром, а озорная улыбка светится детским задором: мол, давай поиграем. А потом он как бы спрыгивает с подножки кабины и исчезает из вида.

Ольга, задыхаясь и не думая о том, что мальчик должен бы быть старше, если б он на самом деле остался жив, моментально дёргает за рычажок и выскакивает из кабины. Прыгает в неглубокий снег, оглядывается, огибает пожарную машину и в недоумении смотрит вокруг. Куда же подевался маленький чертёнок? Был же, она его видела, различала каждую чёрточку, всякий волосок и родинку, такие близкие и до одури знакомые, пронесённые в памяти сквозь время.

Отчаяние охватило девушку, словно мозг застило что-то, будто накинули полупрозрачный саван, мешающий думать и понимать.

— Ванька! Славка! — крикнула она изо всех сил. — Где вы?

Некоторое время было тихо. Снег легонько ложился на плечи, а девушка не замечала и этого, бродила вокруг автомобиля и странной статуи, вглядываясь в снег на земле и пытаясь отыскать следы братьев. Ей в голову не приходило, что следы очень важны. Они — связующая нить с реальностью. И если ты их не видишь, то не иллюзия ли всё остальное?

— Ты бросила нас! — долетел до девушки с ветром голос Ваньки.

— Нет! — взволнованно возразила Ольга, оглядываясь и пытаясь понять, откуда идёт звук. — Я не…

— Зачем хранила в шкафу столько времени, если не собиралась оставаться? — это уже Славик.

— Что? — девушку прошиб пот от жестокости этого утверждения, но разум подсказывал: они же дети, всего лишь дети… — Это не я! Это отец! Неужели вы не понимаете этого?

— Мы тебе не верим! — сквозь снег Ольга различила у двухэтажного здания братьев, и они указывали на что-то позади девушки. — Он с нами! Он не мог. А ты… Это совершила ты!

Ольга обернулась и сделала шаг назад. Перед ней стоял отец. Первобытный, неконтролируемый ужас сковал девушку. Тёмная фигура, будто капля чернил, попавшая в воду, пыталась раствориться под падавшими на неё снежинками и медленно протягивала серые руки, подёрнутые струпьями тлена, к ней, стараясь коснуться лица. То, во что превратился отец, беззвучно раскрывало рот, являя взгляду дыру в черепе. Ольга затряслась, пытаясь сдвинуться с места, но не хватало сил, тело не могло шевельнуться. И тут призрак заговорил. Тихо и протяжно, словно никуда не торопился и констатировал факт:

— Ты их бросила! Ты нас бросила! Ты меня бросила! Сука… — Ольга безмолвно замотала головой, пытаясь отрицать сказанное отцом, но холодная шершавая рука коснулась щёки, одновременно рассыпаясь. И так вдруг девушке стало тяжело, так больно, что эта боль от всех потерь и насилия, излившегося на неё в течение жизни, тяжким грузом надавила на плечи. Колени подогнулись, тело дёрнулось в конвульсиях, но боль неожиданно переродилась в совсем другое чувство — в обиду и злость. Она рванула в сторону, уворачиваясь от мерзкой конечности, и сердито закричала что есть мочи: