На краю миров (ЛП)

Ахма прищурилась на него.

— Я никогда не учила тебя слову распущенность. Где ты узнал слова, которые я тебе не говорила? Ты был в деревне сам по себе? Ты знаешь, что это опасно.

Прежде чем он смог напомнить ей о книгах, которые Одем оставил ему, она продолжила. Она повернулась к котятам, которые взбирались на собаку Тома и сползали по его бокам, когда он лежал на одеяле в углу.

— Этот Кантор думает, что он умный. Настало время, когда он выйдет в мир, чтобы узнать, насколько он невежественный на самом деле. Надеюсь, что он переживет разочарование, ведь у него лишь посредственный ум, ограниченный талант и никаких возможных средств для самостоятельного продвижения в своей земной жизни.

Кантор вздохнул. Значит, на сегодня он был подлецом и негодяем, а не любимым, которого ей послал Примен, чтобы придать смысл ее существованию.

Несмотря на то, что еда на запах и вкус была изумительной, все же Кантору было сложно есть с обычным аппетитом. Когда начнется посвящение? Сколько времени это займет? Получит ли он второй шанс, если потерпит неудачу?

Он пытался подумать о спокойном ночном небе наполненном звездами и далекими пластинами, плавающими в космосе. Скоро он сможет в одиночку путешествовать по плоскостям. Никакой, сопровождающей его, Ахмы. Никакого Одема, вытаскивающего его из интересного исследования. Возможно, миссия, которая предназначена только ему. Он уже несколько раз помогал Одему, когда у пожилого ходока были проблемы на одной из плоскостей. Но тогда он лишь нес рюкзаки, разбивал лагерь и готовил еду.

— Итак, сынок! — в маленькой хижине раздался голос Одема. — Пришло время провести твое посвящение.

Ахма поднялась из-за стола.

— Сначала позволь мне убрать этот беспорядок.

Кантор сжал челюсти. Уйдет еще час, пока пожилая женщина вычистит, отполирует и расставит все благословенные предметы в правильном порядке. Подавив вздох, он встал, чтобы помочь. Возможно, начало посвящения ускорится, если у его наставницы будет хорошее настроение.

— Нет, — сказал Одем. — Парень достаточно долго ждал. Не изводи молодежь.

Ахма что-то проворчала, но снова села на место. Она сложила руки на поверхности стола и обратила все свое внимание на своего друга.

Одем кивнул ей, затем с серъезным выражением лица повернулся к посвящаемому.

— Итак, Кантор. Ответь мне на такой вопрос. Кому ты должен быть предан в первую очередь?

Разум Кантора заметался. Он ожидал вопросы о травах, безопастности во время путешествий, уровнях постов в гильдии, дипломатической тактике, истории миров, но не чего-то подобного этому. Возможно, это был вопрос с подвохом. Они никогда не обсуждали преданность. Если эта тема была достаточно важной, чтобы стать первый вопросом, тогда они должны были это обсуждать.

Ахма похлопала его по руке и ободряюще улыбнулась.

— Не торопись, Кантор. Мы можем подождать столько, сколько понадобиться для того, чтобы ты нашел допустимый ответ.

По крайней мере, он снова был дорогим учеником. Доброта Ахмы слышалась в ее голосе, выражении лица и даже в позе. Все было замечательно, но у него не было ответа.

Очень хорошо подумать. Подумать. Он должен. Он мог бы дать правильный ответ, если приложит к этому все свои усилия.

Принадлежала ли его преданость Ахме и Одему за всю их любовь, заботу и терпение на протяжении всех его двадцати лет? Ответ должен был касаться только кого-то одного, значит было бы правильно сказать «Ахме». Это казалось неправильным. Утверждение было слишком малозначимым.

Преданность Дайрину? Его миру? Ходоки защищали слабых, направляли менее смышленных к решению их проблем и устраняли препятствия, которые заставляли тех спотыкаться. Но ходоки работали на разных плоскостях, не только на той, которую они называли домом. Нет, преданность должна была служить чему-то большему.

Гильдии? Это было возможно. Гильдия организовывала, тренировала, поощряла и обеспечивала ходоков пожитками, чтобы они могли выполнять свою работу. Недоверие Одема к гильдии ослабило его желание назвать ее. Загадочное происшествие испортило чувство верности этим могущественым людям.

Волшебнику? Ни на что не годный, потерянный, умирающий волшебник? Возможно, если бы лидер был в расцвете лет, но теперь? Ему вспомнился голос Одема.

— Даже волшебник находится под властью.

— Примену! — У Кантора вырвалось это слово, и он надеялся, что оно правильное. Ощущение было хорошим. Достаточно великим. — Примену, он, тот кто оживляет и усыпляет миры.

Оба, и Ахма и Одем, кивнули с удовлетворенным выражением на лицах.

— Молодец, — сказала Ахма, вставая. — А теперь приведем дом в порядок, перед тем как пойти спать.

— Но… но… — забормотал Кантор. — Разве это все?

Одем усмехнулся и взял посуду, чтобы отнести в рукомойник.

— Преданность правильному авторитетному лицу — вот все, что имеет значение, сынок.

— Но я не помню, чтобы вы обучали меня хоть чему-либо связанному с Применом.

При этих словах Одем запрокинул голову назад и засмеялся. Нази, стоявший на улице, заревел в ответ.

— Тогда как бы ты узнал об этом?