На краю миров (ЛП)

Каждая планетная система была сгруппирована отдельно. Временами стопки почти ударялись друг о друга. Почти. Когда Кантор был помладше, он верил всему, что ему говорил Одем. Но быстро научился различать, когда старик приукрашивал факты ради веселья.

Истории о двух группах плоскостей, перетасованных, словно две колоды карт, были всего лишь мифами, основанными воображением, а не истиной. Древний миф об одной плоскости, выскользнувшей из общей колонны, путешествующей сквозь вселенную и соединяющейся с другой, так же был под сомнением. Единственная причина, по которой люди верили этим рассказам был Примен. Все знали, что Примен мог творить невозможные вещи. Если Он был замешан, тогда даже горы могли бы подхватить свои юбки и танцевать на морском берегу.

На этот счет существовало несколько фактов, которые говорили сами за себя: Каждая плоскость имеет свой мир. Каждый мир вел свою деятельность независимо от соседей. Гравитация не позволяла им уплыть друг от друга, но и держала их на рассчитано близком расстоянии.

Много лет назад Кантор видел плоскость Алиуса, когда их миры пронеслись в опасной близости друг от друга. Другой мир выглядел как желтый пятнистый диск, высоко висящий в синем небе.

Одем поведал ему, что однажды, Алиус и Дайрин столкнулись. А затем отскочили друг от друга, и каждый вышел из пространства другого.

Одем прочистил горло и посмотрел Кантору прямо в глаза, что говорило о его намерении сказать нечто очень важное.

— Разум людей охватил ужас несопоставимый с подлинной угрозой. Некоторые из нашего народа бежали на другую сторону плоскости и прыгали.

— Разве гильдия не могла что-нибудь сделать? Не они ли ответственны за организацию сильных и за защиту слабых?

Во время разговора Одем с отвращением качал головой, пытаясь объяснить.

— Гильдия тогда имела меньше влияния. Чомонтин Мудрый был толковым человеком. Он ходил среди людей на каждой плоскости. Затем он исчез, и никто не смог заменить его. Ему передал бразды правления Авамаунтин. Эпоха Авы была мирной. Даргамаунтин передал эстафету Аве. И перед Даргой был Сентармаунтин. Эпоха последнего была процветающей.

Кантор, стараясь произвести впечатление на наставника, спросил:

— А как же Ладомаунтин? Разве он не был перед Даргой?

Одем хмуро взглянул на Кантора.

— Конечно был. Между Даргой и Сентарой. Я рад, что ты внимательно слушаешь. Я не смог подловить тебя.

Старик вытер ладони о тонкие брюки.

— Но мы говорим о власти. Без контроля правой руки Примена, гильдия обладает мощью за гранью разумного. Если бы она захватила власть, то забрала бы ее у кого-то. У кого?

Одем приподнял бровь.

— Это ли совпадение, что уже много-много лет старый волшебник не был замечен за колдовством? Кое-кто поговаривает, что Чомонтин умирает.

Это было в последний раз, когда Одем открыто говорил о гильдии. За последние несколько лет и Ахма, и Одем отказывались говорить о гильдии или пропавшем волшебнике. Насколько Кантору было известно, добрый и простой Чомонтин оставался недостижимым. Исходя из тревожно сведенных бровей наставников он понимал, что гильдия стала вызывать еще большую обеспокоенность. Когда он задавал вопросы об этом теперь, Ахма предупреждала его, что лучше не говорить о тех, кто способен навредить.

Так и стоял он, готовый подслушивать, чтобы по крупицам собрать информацию. Одем указал на модель, парящую над столом.

— Ахма, ты ведь видишь, что Ричра и Дерсон слишком сближаются, не так ли?

Ахма кивнула.

Кантор увлеченно смотрел на то, как две ложки потеряли свои позиции, скользнули вбок и рухнули вместе. Они упали, сбив солонку на своем пути. Перед тем, как три плоскости стабилизировались, древесная щепка, представляющая Алиуса, начала вращаться. Медленно, затем с большей скоростью, плоскость наклонилась в одну сторону, а затем в противоположную.

Ахма ахнула.

— Это худшее, что я когда-либо видела, Одем. Мы можем изменить курс Ричры и Дерсона?

— Возможно, — Одем позволил своим моделям плоскостей упасть. Предметы с грохотом свалились на стол.

Кантор шагнул в комнату.

— Мне разрешат помочь?

Одем резко обернулся, подошел и хлопнул Кантора по спине.

— Вот ты где. Сегодня. Как только ты положишь голову на подушку сегодня ночью, сразу же станешь официально посвященным.

— И тогда мне можно будет помочь, так?

Одем потрепал Кантора по голове. Хотя Кантор и попытался уклониться, Одем схватил его за голову и продолжил трепать.

— Ахма! Убери от меня этого грубияна.

Пожилая леди захихикала и подмигнула, заставив Одема освободить Кантора. Старик отходил назад, пока не застрял в дверном проеме позади него. Он одарил Ахму обвинительным взглядом. Кантор скользнул мимо и прислонился боком к столу. Ахма подняла одну из вилок и ткнула в его сторону.

— Отойди. Никаких манер! Тебя, что ли, в деревне вырастили?

Кантор выпрямился и бросил дерзкую усмешку Ахме и Одему, который кстати, все еще стоял в проходе.

— Спасибо, Ахма. — Поклонившись Кантор преподнес рыбу пожилой леди, которая приходилась ему как бабушкой, так и наставником. — Наш ужин.