На край света

— Ух ты, страсти какие! — бормотал Ефим Меркурьев, обтирая пот.

— Чисто волки, эти косатки, громом их разрази!

— Экого великана загрызли! — сокрушенно покачал головою Фомка.

— Дядя Семен, дозволь пальнуть в разбойников из пищали, — детски улыбаясь, попросил Иван Зырянин.

— Недосуг… Михайла! Восьмерых анкудиновцев — на весла. Чтоб засветло быть на острове!

Скоро терзавшие тушу кита косатки остались далеко позади. Приближался остров — неприступная каменная крепость, созданная природой. Впереди ревели и пенились буруны.

Дежнев осматривался, выискивая проход меж бурунами.

— Кит спереди! — воскликнул Михайла Захаров.

— Лежит, словно дохлый. Не дышит.

— Должно быть, с перепугу. Затаился.

Кит действительно не дышал и не шевелился, боясь выдать себя косаткам. Он напряженно слушал наводящие ужас звуки, передававшиеся через воду: свистящие — дыхание косаток, глухие — удары их хвостов. Испуганный кит не замечал новых врагов, внезапно и неслышно для него появившихся из-за скал острова.

Сначала мореходцы заметили одну маленькую, одноместную лодочку. Она ловко прошмыгнула меж бурунами. За ней появилась вторая, третья. И вот уж до десятка маленьких лодочек заплясали на волнах, подгоняемые взмахами однолопастных весел. То были каяки эскимосов, народа, до той поры не встречавшегося с русскими.

Каяк — замечательное изобретение эскимоса, одна из вершин первобытной культуры этого народа. Его остов эскимосы делают из легких ивовых веток и обтягивают непромокаемыми тюленьими шкурами. Посреди каяка — круглое отверстие для одного человека. Вокруг отверстия — обруч. На этом обруче севший в каяк эскимос затягивает шнурок нижнего края своей кожаной рубахи, называемой анораком. Пусть теперь волны обрушиваются на смелого охотника! Каяка им не утопить.

Дежневцы с изумлением наблюдали за эскимосами, словно сросшимися с каяками.

— Ну и ловки! Громом их… — восхитился Сидорка.

— Утки! Ей-богу, утки! — слышалось вокруг.

А эскимосы развернулись и, обойдя кита с обеих сторон, решительно напали на морского великана. Несколько эскимосов подняли гарпуны и метнули их в кита, целясь в область грудного плавника.

Кит вздрогнул. Взметнулся гигантский хвост. Один из каяков, подброшенный в воздух, опрокинулся. Но это мало смутило эскимоса, оказавшегося в воде вниз головой. Два-три движения веслом — и каяк на боку. Еще один взмах весла — и эскимос снова плывет, как ни в чем не бывало.

— Здорово! — воскликнул Зырянин.

— Эх! Курица ему на нос! — пробормотал Сидорка.

Кит между тем вырвался вперед. Несколько надутых воздухом бурдюков, привязанных ремнями к наконечникам гарпунов, прыгая по волнам, неслись за ним.

Рассыпавшиеся после первых бросков эскимосы подхватили из воды древки своих гарпунов, отделившиеся от костяных наконечников, и снова бросились за китом. То один, то другой эскимос подлетал к киту почти вплотную и бросал в него гарпун или копье.

Дежневу захотелось узнать, чем кончится эта охота пигмеев на великана, и он приказал плыть за эскимосами.

Кит, видно, был серьезно ранен, и его движения становились вялыми. Вдруг он резко изменил направление, может быть, услышав шум косаток. Он плыл теперь прямо к кочам, ослепленный лучами заходящего солнца. Эскимосы неслись за ним.

Один из эскимосов намного опередил своих земляков. Его весло мелькало с обеих сторон каяка. Каяк птицей несся по гребням волн, разбрызгивая пену. Вот он поравнялся с головой кита, устремился прямо к ней.

Человек, сидевший в каяке, выхватил копье из-под ремня, натянутого поперек каяка, высоко поднял его и всадил в тело кита у самого плавника. В ту же секунду охотник со страшной силой был выброшен из воды вместе с каяком. Сломанный каяк и эскимос исчезли в волнах. Кит бился в агонии. Гигант ослабевал и скоро затих.

— Где же этот чукча? — Бессон Астафьев высматривал исчезнувшего эскимоса.

— Неужто утонул? — с искренним сожалением проговорил Дежнев.

— Да нет же! Вон он! — раздался голос Захарова.

Черноволосая голова эскимоса, успевшего освободиться от разбитого каяка, поднялась над волной.

— Гляди! Он смеется!

Одетый в меховую одежду эскимос плавал как рыба.

— Эй! Держи конец! — крикнул Сидорка.

Моток веревки, разматываясь, просвистел в воздухе. Эскимос поймал его и тотчас же был втянут на плотик коча.

4. Зубатые люди

Отряхнувшись, словно вылезшая из воды выдра, эскимос выпрямился и смело глядел на русских.

— Уна-ну-на, — спокойно произнес он.

Его слова означали: «вот я здесь», но русские его не поняли. Они с интересом рассматривали гостя. Приплюснутый нос и большой рот не слишком украшали его широкое лицо, с которого даже соленая вода не смогла смыть слой грязи. Жидкие черные волосы беспорядочно свисали до плеч. На его левой щеке виднелись три синих татуированных кружка, расположенных цепочкой от рта до уха. На верхней губе — редкие черные усы; несколько волосинок — вместо бороды.

Толстая нижняя губа эскимоса была оттянута двухдюймовыми клыками, вставленными в прорезанные в ней отверстия. От этого зубы были оскалены и лицу придано свирепое выражение.

— Ишь ты, зубатая шельма!