На юг

Освальд увидел перед собой старого еврея Эдмона де Ротшильда, французского филантропа и внука родоначальника династии Майера Амшеля Ротшильда. Именно в Ганновере он когда-то начинал: сначала лавка со старыми монетами, потом спустя годы это переросло в банк. Тогда у евреев в Германии совсем не было прав, они не могли покидать Гетто и выезжать за черту города, не могли посещать базар и касаться овощей на прилавках, даже не могли ходить больше чем по 2 человека в ряд. Так вот Майер дал большую сумму тогдашнему сенату, чтобы увеличить права евреев, и пусть антисимитизм еще силен, но евреем быть в Ганновере стало легче.

– Доброе утро, Эдмон, да конечно, пройдемте в мой кабинет.

Освальд и Ротшильд проследовали на 5 этаж в сенаторский кабинет. Моника еще не успела подготовить отчет дел на день и испуганным взглядом прошлась по паре мужчин в черных одеяниях.

– Доброе утро, фройляйн, – сказал Ротшильд и закрыл за собой тяжелые двери кабинета.

Освальд присел за сенаторский стол из дуба и стал перебирать папки с делами и законопроектами, будто что-то ища. Ротшильд тихо, но вызывающе устроился на гостевом диване в другом конце кабинета. Еврей разложил руки на спинку кожаного дивана, будто в его небольшой, но крайне умной еврейской голове промелькнуло что-то очень невероятно прибыльное, как это обычно бывает у евреев.

– Герр Освальд, – начал Ротшильд, – я не просто так покинул солнечный юг Франции, чтобы приехать в еврейское гетто на окраине серого немецкого Ганновера. Давайте сразу ближе к делу, чтобы не мусолить ни мне, ни Вам мозги, оно же Вам не надо, Герр Освальд?

– В доках Яммера есть очень интересные станки, которые пришли сюда напрямик из такого же дождливого Ливерпуля, – продолжил он. – И я знаю, что помещение бывшего сахарного завода совсем пустует. Улавливаете мою мысль, Герр Освальд?

– Я знаю, что станки были военными… – ответил сенатор.

– Да, военными. – Ротшильд кивнул. – Я хочу выкупить землю вместе с помещением завода, привезти туда те станки и людей из неблагополучного Яммера. Мне нужно, чтобы Вы, господин сенатор, дали мне соответствующие бумаги и разрешение. Со своей стороны я смогу гарантировать трудоустройство приблизительно для 600 человек.

– Ничего плохого в трудоустройстве людей не вижу, – заметил Освальд. – Я дам Вам одобрение сената. Но хочу лишь спросить, сколько эти люди будут работать в сутки и какую зарплату получать?

– По стандарту 14 часов в сутки, 6 дней и 20 марок в неделю, – ответил еврей.

– Неплохо, мистер Ротшильд, – хмыкнул Освальд. – Но для моего полного морального одобрения я бы хотел услышать о 12 часах в сутки и о 40 марках в неделю. А так Вы говорите о каком-то римском рабстве.

– Прошу заметить, – возразил Ротшильд, – мой народ был в римском рабстве, когда Ваш народ еще не вылез из пещер и рек на севере. Готов повысить до 30 марок, но 14 часов остаются.

– 35, – твердо ответил Освальд.

– По рукам, – вздохнул Ротшильд и встал с дивана, потянув руку.

– Никто не остается довольным, выходя из переговоров, не так ли, Герр Освальд? – спросил он с усмешкой.

Да, это Вы хорошо заметили. Сегодня же Моника подготовит все предстоящие документы. Все остальные детали мы урегулируем с Моникой. Но, мистер Ротшильд, вы должны понимать, что это дело должно быть совершенно конфиденциальным. Мы не хотим привлекать излишнее внимание к этой сделке, не так ли?

– Согласен, конфиденциальность очень важна для нас, – ответил Ротшильд.

– Насчет охраны территории и обеспечения безопасности рабочих это также нужно обсудить? – заметил еврей.

– Да, безопасность будет нашим приоритетом. Мы обеспечим охрану и принимаем на себя ответственность за благополучие рабочих. Я думаю, нам удастся добиться взаимовыгодного соглашения, – тихо ответил сенатор.

– Прекрасно. Надеюсь, это сотрудничество будет успешным и приносящим пользу обоим сторонам, – сказал Ротшильд.

Ротшильд, пожав руку, надел на свою седую плешивую голову цилиндр и покинул кабинет. Еврей был из старой гвардии, таким обычно не перечат. В его глазах было что-то животное, но в то же время рыцарское. Знали бы вы, сколько Ротшильд потратил на благотворительность! Одна треть бесплатных обедов для малообеспеченных в северной Германии оплачивается этим стариком.

Освальд постепенно разбирал оставшиеся дела на день, подписывал законопроекты и утверждал порядок дневного заседания для законодательного собрания на месяц. Время близилось к обеду. Освальд в течение всей своей жизни очень мало ел, и невероятно, как при таком питании ему удалось дорасти до 1,80 м. Утром он пил кофе и шел на работу, в обед обычно ел сэндвич с селедкой и луком, после чего обязательно пил мятный чай, чтобы со рта не несло. А вечером он брал пару баварских колбас и сотню граммов вареного картофеля. Поговаривают, что раньше Освальд ел намного больше, но смерть жены и сына подкосила его на такую голодовку.

Как всегда, Освальд спустился в буфет за своим сэндвичем.