На исходе ночи

— Э, батенька, какие там лекции для рабочих! — сказал пристав. — Им сейчас жрать не черта, а вы — лекции! Никто не придет, только зря потратитесь на зал. Нет, не разрешу такие глупости. Запрещаю лекции.

Доктор приуныл.

— Видите, Павел Иванович, не выходит, — сказал он. — Этот пристав только прикидывается простачком, а сам сразу чутьем ищейки унюхал крамолу.

Я посоветовал доктору обжаловать отказ пристава в градоначальство. И действительно, градоначальство разрешило лекцию, «но без допущения какого-либо обсуждения».

Тогда поехали в градоначальство почтенные медицинские светила из «комиссии по распространению гигиенических знаний».

— Помилуйте, ваше превосходительство! В уставе комиссии сказано, что мы должны «пробуждать у населения самостоятельный интерес к личной гигиене».

— «Пробуждать»! — покачал головой градоначальник. — Все-то нынче стремятся кого-нибудь да пробуждать, сплошь все всех пробуждают, а нам, полиции, оттого спать совсем некогда. Ну ладно, только из уважения к вашим почтенным именам разрешу. Но условие — чтоб было все тихо-смирно. А вы, доктор Иванов, дайте мне слово, что никак не отклонитесь от индивидуальной, именно индивидуальной, гигиены. Смотрите у меня: чтобы ничего такого об обязанностях фабрикантов или городской думы и прочее. Иначе… сами понимаете…

— За себя, ваше превосходительство, абсолютно ручаюсь и даю слово, — обещал доктор.

Народу на лекцию набилось куда больше четырехсот человек. Стеснились как только можно.

Началась лекция в торжественном внимательном молчании всего зала. А потом постепенно люди стали приходить во все более и более веселое расположение духа. Посыпались возгласы, вопросы, замечания:

— Как, как? Спать по одному в комнате? Это здорово!

— Чистый воздух? Лихо!

Начался смех. Но скоро утихло все. Люди поняли, что с ними говорят иносказательно о вещах очень серьезных для их жизни. Лекция до конца была прослушана почти благоговейно. Многим она раскрыла глаза на ужасающую, нечеловеческую обстановку их жизни.

При обсуждении первым выступил Илья Ермилович. Как было у нас заранее намечено, он хвалил лектора за то, что тот «вразумил нас и сказал много полезного. Вот, например, в нашей жизни, — взять хотя бы спальни для нас, чернорабочих красильной фабрики. У нас, к примеру, кругом бараков нечистоты, а спим мы на нарах вповалку…».

И так, пример за примером, Илья Ермилович нарисовал сильную картину. После каждого примера он высказывал, что и как надо было бы улучшить и исправить. Вся программа требований в предстоящей стачке была полностью сформулирована.

Затем Ветеран, пользуясь примерами, которые привел Илья Ермилович, изложил в прикрытой форме программу-минимум нашей партии.

В заключение говорил Прохор, — он записался под фамилией, какая значилась в его новом, поддельном паспорте, изготовленном «техникой» Ивана Семеновича.

По нашему плану Прохору следовало в самой отвлеченной форме говорить о рабочей солидарности и, обращаясь к рабочим основных цехов, призвать их к поддержке чернорабочих.

— Вот я скажу так: правильно говорил тут доктор, что каждый должен думать о своем личном здоровье. Но другое дело, если будем рассуждать, скажем, о том, как бороться с теми, например, кто сосет из нас кровь…

— Предупреждаю! — строго возгласил присутствующий полицейский чин.

Прохор продолжал:

— Я говорю о клопах…

В зале раздался смех.

— Я говорю, как их бить, тех клопов, которые сосут нашу кровь.

— Предупреждаю вторично! — опять забеспокоился пристав.

Прохор продолжал:

— Есть, может быть, такие дураки из нас, что думают, будто наших кровопийцев можно перебить одного за другим. Нет, это невозможно, друзья. Разве всех перебьешь по одному? Тут надо, друзья, все условия в квартире менять, дочиста менять.

Неожиданно раздались аплодисменты. Пристав, не поняв, пожал плечами. Прохор продолжал с еще большим увлечением:

— Вот, например, у нас есть такой Благов, он сидит в профессиональных союзах, так он думает, что достаточно персидским порошком посыпать — и клопы будут меньше сосать из нас кровь.

Снова аплодисменты.

— Нет, друзья. Я думаю, что даже и полной дезинфекции будет мало.

С места кричат:

— А что же надо, по-твоему?

— Что надо-то? Надо, товарищи… виноват, господин пристав, я забыл, что это слово запрещено, — скажу не «товарищи», а «братья»… надо, братья, всеми нашими общими силами навалиться на кровопийцев, силами всего рабочего класса и всю квартиру послать на сломку, к чертовой бабушке, надо всю квартиру ломать…

Полицейский закричал:

— Третье предупреждение! Прекращаю вашу речь!

Поднялся гул:

— Чего там… Не бойся, оратор, продолжай речь, продолжай…

— Не слушай, брат, полицию. Прохор не торопился сходить с трибуны:

— Ломать старую квартиру! Пора нам стать самим хозяевами своей жизни.

— Закрываю собрание! — провозгласил пристав и сделал знак городовым взойти на трибуну.

С большим трудом удалось нам успокоить рабочих и предупредить начинавшуюся было свалку с полицейскими.