На языке эльфов

А если это будет только звук? Резкий, грубый, сильный, громкий. Я его никогда не слышал. Я бы в нем себя не узнал, запиши кто на диктофон. Мне кажется, это похоже на длительный подъем на гору и тот облегченный выдох после завершающего усилия мышц, которое приводит к цели. И падаешь на спину, и пытаешься отдышаться, и обрушивается вся усталость. Но она сладкая. Она блаженная. Стон к стенам и потолку на краю выдоха, а в руках тепло и мокро.

Мне кажется, я дурной и громкий. Бесстыдный. Красный и горячий. И это так ужасно – послевкусие. Все закончилось, я выплеснулся, я испачкался, я вырвался. У меня пересохло в горле от частого дыхания. Я стонал.

Эрик стонал. Эрик стонал много и очень тихо. Я мог бы описать в деталях, как выглядело его лицо, когда он кончал, смотря на меня из-под опущенных ресниц. Но как выглядел сейчас я, описать не могу. Но, должно быть, по-другому, да? Если бы ты был здесь, ты бы мог мне сказать.

Первое, что удается ощутить следом за неприятным гнетущим послевкусием:

я хочу к тебе.

Хочу. Чтобы ты обнял и описал, как я звучал. Сказал, что тебе это понравилось. Что это было добровольно, и ты все записал на камеру памяти и сможешь мне показать. Чтобы я сам послушал и посмотрел, как же выглядел, когда в первый раз мастурбировал по собственному желанию. Когда у меня это получилось. Когда я не боялся, что меня накажут, если я остановлюсь.

Первое ощущение: тоска по тебе. Второе: холод и неприятная влажность в брюках. В темноте я вижу свою ладонь. Она блестит, и я сразу же думаю, что Ури определенно начал бы хохотать. А потом. Знаешь, потом я впервые ощущаю, что мне…

…мне одиноко. И сразу после. Сразу после мне становится страшно. До колющего ощущения в животе. Потому что теперь я не понимаю, что делать. Без тебя. Если ты исчезнешь? Отстанешь? Если все это закончится.

Что мне делать? Я же понимаю, что уже не смогу, как раньше. Кто вообще смог бы, узнай они тебя? Их там миллиарды, и им все равно, что ты мой. Они скажут: ты отказался, так что слиняй отсюда, не смотри на него, не скули и не тоскуй. И будут правы.

Я вытираю руку футболкой. А все остальное не трогаю. Неприятно, влажно и липко. Но я остаюсь в постели и утыкаюсь лицом в подушку. Задерживаю дыхание, тяну до тех пор, пока тело не начинает паниковать, сокращая мышцы. Вдыхаю воздух глубоко и жадно. Тело разбитое и уставшее. Его тянет ко сну. Я слушаюсь.

Мне нельзя отвлекаться. Можно представить, что ты снова прижимаешься ко мне со спины и говоришь, что все нормально, правильно, и меня слышал только ты, и видел тоже, и снимал, и никому не покажешь, а утром подуешь мне в ухо, чтобы было щекотно. Чтобы я засмеялся. И подумал:

как же я тебя сильно, дурной ты наглец.

Если бы ты только знал, сколько жизней я о тебе мечтал. И, знаешь, останься при мне бессмертие, я бы тотчас выменял его на возможность бесстрашно забрать тебя себе и никому никогда не отдавать. Можешь мне поверить. И спокойной ночи,

Чон Чоннэ. Которого все зовут Джей. Пусть тебе приснится фантастическое растение, и хорошо, если ты не узнаешь, что оно выросло из твоего облика в момент хриплого выдоха на темных простынях моего убежища. Но будет неплохо, если когда-нибудь ты все-таки поймешь, почему оно такое.

Фантастическое.

19

Знаешь же, что Обеликс, вымышленный галльский воин из серии комиксов, объясняет свою невероятную силу тем, что в детстве случайно угодил в котел с волшебным зельем силы и приобрел навсегда несчетное ее количество, в то время как на обычных людей этот напиток действует только временно?

Так вот. Я думаю, когда-то ты тоже упал в котел. Только с раствором упрямства. Наверное, Чоннэ, ты плавал там несколько часов, прежде чем все поняли, что ребенок выпал из своей кровати. А ты выпал. Потому что непоседливый, бесстыжий и неугомонный прямо с рождения. Только такие и ползут непонятно зачем к одиноким котлам, скромно расставленным по углам. Вероятно, тебе пришлось по душе барахтаться лягушкой в пузатых казанах, и после первого, – может, через год, когда тебе исполнилось два, – ты подполз еще к одному.

Тот был с хитростью. Странно ведь, что все мы никогда не знаем, на какие котлы наткнемся, пока еще так малы. Вот у меня были не самые завидные зелья, и плавал я не так хорошо, как ты. Если бы я не умел восхищаться, я бы завидовал. К счастью, за столько лет мне стало известно, что это пустая трата времени.

А чего мне не известно, так это то, почему годы не соизволили подготовить меня к тебе. Я ведь искал все пять с лишним веков, чтобы найти и понять: оказывается, я совершенно неподготовлен. Ты поступил неправильно. Непослушно. Эгоистично. Схитрил.

Я снаружи. Если хочешь. Оденься теплее.

Бесстыжее упрямство, которого ты наглотался досыта. Король ведь не откажет. Всем остальным – пожалуйста, а ты – единственный, кого я ему прощу. Он это знает. Он этим пользуется.