На языке эльфов

Пожалуйста, пусть тебе этого будет достаточно. Я же почти не лгу. Сейчас. Твои шаги – действительно почему-то меня не напугали. Это правда!

Только, конечно, они не единственные в мире. Иногда такое случается: что-то проходит мимо, не активируя защитную систему. Шагов своей сестры я тоже не страшусь. И Виктора. И Эмили. И Хиро с Сайко. Шаги – причина разрешить подойти.

Но совсем не причина влюбиться.

– А что почувствовал?

Я тебе как-то сказал, что эльфами не становятся, а рождаются. Так вот я соврал.

– Узнавание.

Еще я сказал, что у каждого фэа есть свой аэф, и тут не приврал нисколько. Это общий закон.

– Ты уже видел меня раньше?

Нет. Я тебя раньше уже любил. Но сейчас это не важно. Потому что мы сюда падаем метеоритами. Стараемся рядом, но выходит порой – кто куда. А потом ищем и тянемся, покуда не найдем.

– Я хочу, чтобы ты ушел.

Вранье. Но сколько можно каяться?

– А я хочу остаться.

– Это не так. – Хватит. Пожалуйста, хватит говорить. – Не ври.

– Ложь, – твой взгляд, очевидно, не укоризненный, – не моя прерогатива.

Только все равно говорящий. Как сообщение белыми буквами на белой бумаге. Не видно, но знаешь, что есть. Конечно, есть.

И ты прав, разумеется. Ложь – моя прерогатива. Я – это много чего. Обида. Страх. Паника. Тревога. Злость. Высокомерие.

– Убирайся.

Страха больше всего. Он пугливый по природе и упрямый по характеру. Когда я боюсь, мне сложнее всего быть достойным.

– Итан, ме…

– Убирайся! – голос трамплином моей глупости к потолку.

Ты прикрываешь глаза в краткой попытке сдержать какие-то эмоции. Я тычу рукой в дверь, зная, что обо всем этом пожалею. Только разница? Я должен тебя прогнать и больше не подпускать. Таков был план. Но почему, черт возьми, ты никогда не соответствуешь ожиданиям! Почему ты такой?

Почему я гоню, но, когда наконец встаешь на ноги, хочу оставить на твоей щеке след от ладони за то, что не остаешься сидеть?! Почему ты смотришь на моих собак, а я не дышу, ожидая, когда под тобой начнет шуршать клеенка, раскрашивая шаги. Почему думаю о смерти, когда двигаешься, не поднимая глаз. Почему? Почему кажется, будто во мне назревает тот самый цинизм смерти. Чувство, которое отстегивает разум от надежды, бросает в комнату с цирковыми тиграми. И хочется хохотать, злостно дурачиться, прыгать на железные прутья клетки и клацать зубами, ловя взгляды зрителей.

Агрессивная обидчивая смерть – самая безболезненная. Но холоднее и бездоннее нее только вечная жизнь. Ты на меня не смотришь. Ты проходишь мимо. Горбишься и молчишь. Убирайся – значит забирай даже свои следы.

Мысль о том, что мне ничего не останется, калечит роговицу и сводит зубы в сильном столкновении. Руки чешутся, прыгает температура. Я начинаю злиться. Он начинает. Мы начинаем.

Я почти знаю, что это второй этап – мост между. Почти могу признать, что неосознанно готов вызвать Ури, чтобы не смотреть тебе в спину и не слышать, как закроется за тобой дверь. Полностью осознаю, что внутри меня есть яркое шумное стремление ударить тебя в спину, а после прижаться к ней всем собой и так застыть. Очередной скульптурой, чтобы какой-нибудь купец подарил ее Бостону и лет через сто кто-то рассказал нашу историю.

Не о любви, Чоннэ. Оставим это Ацису с Галатеей.

Наша будет про невезение. Иными словами, про несчастливое стечение обстоятельств. А ты ведь знаешь, что несчастье – первая персона нон грата в длинном списке людской жизни?

15

Я думаю о невезении очень часто.

О тех, кому не повезло упасть друг от друга слишком далеко. А потом им пришлось идти, дойти, искать, найти. Обнаружить: пока полз, пара умерла. Или заболела. Или с ума сошла. Да что угодно. Кто от такого застрахован?

Ты не один. Это радует, правда? А потом не радует. Потому что такая ли это радость – найти свое, если это свое здесь стало диким, истерзанным, искалеченным, слепым, инвалидным, умалишенным или слабоумным?

Любовь – это не уходить из чувства морали? Оставаться, потому что так правильно? Это что – нравственность, мораль, долг? А если любить значит отпускать, тогда что это все значит?!

Если души вечные, если они бывают парные, как они потом извиняются, когда сливаются вместе выше стратосферы после смерти? Как прощают друг другу земные издержки? А ведь, выходит, прощают…

Я вот тебя гоню, чтобы не обрекать, не дирижировать оркестром нравственности и псевдолюбви; ты вот уйдешь, конечно, в конце-то концов, найдешь себе кого-то другого, влюбишься, вцепишься, сердце отдашь и вверишь. Будешь о ком-то заботиться, на ком-то оставлять отпечатки, заставлять кричать от удовольствия; а потом мы умрем, конечно, каждый в своей точке координат, затем встретимся уже там, в одной и той же, воссоединимся и сплетемся.