На фронтах Первой мировой

В целом начало войны на Западе, первые сражения принесли германцам и австрийцам большие разочарования. Более того, уже тогда начали просматриваться перспективы поражения Германии в целом. А что же на Востоке? Этот театр военных действий нас интересует в первую очередь. В первые два месяца войны там были проведены две крупные стратегические операции – Восточно-Прусская и Галицийская. «Первый период кампании 1914 года на Восточном театре прошел со стороны русских под знаком желания выполнить во что бы то ни стало все обязательства перед французами и оттянуть на себя германские силы, совершенно не соображаясь со степенью готовности своей армии», – пишет А. Зайночковский. До сих пор наши историки, в том числе и военные, спорят о том, так ли это, надо ли было вообще проводить эти операции одновременно, проводить в разное время или проводить одну из них. На мой взгляд, проводить именно обе операции, именно в одно время было просто необходимо, и русское верховное командование здесь упрекнуть не в чем. Конечно, сейчас, особенно с нынешних позиций, наступление на Восточную Пруссию и возможный удар по Берлину кажутся совершенно недопустимыми, тем более не полностью отмобилизованными, укомплектованными и организованными войсками. Напрашивается предложение об ударе основными силами на австрийском фронте по Галиции и обороне на фронте против немцев. Но это сейчас. Тогда, летом 1914 года, Россия просто не могла поступить иначе. Союзнический долг обязывал. К тому же союзники так растерялись от первых немецких ударов, что и наше одновременное наступление в Пруссии и Галиции казалось им недостаточным. Французский военный министр Мессими в истерике требовал еще и наступления на Берлин. Что касается главного удара по Галиции, то с большой долей уверенности можно сказать – германцы не пришли бы на помощь австро-венгерским войскам так быстро и решительно, как это они сделали для Восточной Пруссии. Последующие события доказывают все без труда. К тому же нет стопроцентной уверенности, что даже при крупном успехе русских войск на юге Австро-Венгрия полностью признала бы свое поражение. А вот для успешного проведения задуманных Ставкой операций имелись все основания. Да и так ли уж они оказались провальными? Русские войска, как Северо-Западного, так и Юго-Западного фронтов, имели преимущество над противником в силах и средствах, выгоды двойного охвата, могущего привести к окружению и разгрому противника. Другое дело, как осуществлялся этот замысел.

Прежде чем начать анализ Восточно-Прусской операции, хочу сказать несколько слов о русском верховном командовании, которое, на мой взгляд, много лет незаслуженно смешивают с грязью, и о первых приграничных схватках.

Во главе русской армии стоял дядя государя великий князь Николай Николаевич. Если отбросить политическую составляющую, личную приязнь или неприязнь, то в то время, когда боевая практика еще не выявила настоящие способности и возможности тех или иных военачальников, лучшей кандидатуры просто не существовало. Как тут не согласиться с генералом А. Брусиловым: «Это – человек несомненно всецело преданный военному делу и теоретически и практически знавший и любивший военное ремесло. По натуре своей он был страшно горяч и нетерпелив, но с годами успокоился и уравновесился. Назначение его верховным главнокомандующим вызвало глубокое удовлетворение в армии. Войска верили в него и боялись его. Все знали, что отданные им приказания должны быть исполнены, что отмене они не подлежат и никаких колебаний не будет». Другое дело, в каких условиях приходилось работать великому князю. Ему не удалось даже сформировать штаб по своему усмотрению. По высшему указанию он получил в начальники штаба «человека милого, довольно легкомысленного, плохого стратега» – генерала Н. Янушкевича, а в генерал-квартирмейстеры Ю. Данилова, реальные способности которого, как покажут дальнейшие события, не превышали командования корпусом. Не менее существенное препятствие – система подчинения. Военный министр Сухомлинов оказался совершенно свободен от указаний Николая Николаевича, и войска в тылу подчинялись только ему. Начальник Генерального штаба тоже не подчинялся главкому. Верховный главнокомандующий не мог приказывать и Главному артиллерийскому управлению, следовательно, все боевое снабжение армии находилось вне его компетентности. То же самое можно сказать и об интендантском и санитарном обеспечении. И, наконец, возможность обращаться непосредственно к государю, минуя Николая Николаевича, не только членов кабинета министров, но и командующих фронтами, армиями и даже корпусами. Какое уж тут единоначалие, какая быстрота и эффективность принятия важнейших, порой судьбоносных решений. Так что дело не в личности и способностях Верховного главнокомандующего, а во всей системе управления войной.