На дальних берегах

Неожиданно картина меняется самым волшебным образом. Только что мы подставляли исстрадавшиеся лица под теплую струю врывающегося в окна ветерка и щурили от нестерпимого блеска глаза, как вдруг все вокруг потемнело, словно на землю опустили плотный полог. Солнце исчезло, небо заволокли черные лохматые тучи. Откуда они взялись? Ведь только что, сию минуту, на горизонте не было видно ни облачка! А чернота вокруг сгущается, и создается впечатление, что мы незаметно пересекли грань дня и ночи.

В довершение всего пошел дождь. Собственно, название «дождь» будет чересчур неточным для такого водоизвержения. Это был даже не ливень, каким мы привыкли его видеть. В быстро сгустившейся мгле с неба на землю обрушился настоящий водяной поток. Говорят: дождь льет, как из ведра. Нет, то, чему мы стали свидетелями, напоминало опрокинутую бочку, огромную, бездонную. Вода падала с неба неудержимой лавиной. Это походило на потоп.

Наши спутники, встречавшие в аэропорту, не выказывали по поводу ливня никакого беспокойства. Шум падающей воды сливался с шуршанием автомобильных шин. Машины неслись по залитой дороге, как глиссеры.

Потоп прекратился так же внезапно, как и начался. Выглянув из машины, я увидел девственно чистое небо. Грозная гряда тяжелых туч быстро удалялась в сторону океана и скоро растаяла совсем. Через минуту-другую уже ничто не напоминало о бушевавшем ливне. Разве еще злее стало палить солнце, и от быстро просыхающей земли повалил такой густой пар, что это еще больше создало впечатление удушливой бани. Значит, высокая влажность воздуха в Рангуне поддерживается не только близостью океана, а главным образом вот такими буйными, моментально испаряющимися ливнями…

Молодой сотрудник советского посольства, ехавший с нами в машине, пояснил, что сейчас в Бирме период дождей. Начинается он в мае и заканчивается в октябре, — своеобразная тропическая зима. Ливни, подобные только что виденному, обрушиваются на землю по нескольку раз в день. В природе происходит непрерывный кругооборот влаги: образовавшись над океаном, тучи извергаются на землю, но жаркое солнце тут же возвращает все пролитое в виде тяжелых, удушливых испарений.

— Стало быть, погода сердита, да отходчива, — заметил я, оттягивая раскисший воротничок и поглядывая из окна на очистившееся небо.

— Да, в общем-то так.

Видно было, что даже люди, в какой-то степени приспособившиеся к здешнему климату, бирманскую «зиму» переносят тяжело. Привыкнуть к такой «бане» по-моему невозможно.

Рангун, столица Бирманского Союза, с первого же взгляда поражает приехавших неповторимым своеобразием. Несмотря на главенствующее положение в стране, этот город и до наших дней сохранил чисто азиатский колорит. В облике домов, площадей и улиц, в одежде жителей, в обычаях населения — всюду чувствуется глубокая, устоявшаяся Азия, один из центров буддизма, этой древней религии Востока.

Въехав в город, машины сбавляли скорость. По обе стороны центральной улицы тянулись причудливые постройки. Передо мной словно ожили старинные гравюры, изображающие ритуальные здания буддистских святилищ. Улица кишела народом. В магазинах шла бойкая торговля. Время от времени мы проезжали мимо небольших рынков, — об этом говорили груды всевозможных плодов, наваленных кучами на земле.

Миновав мост через реку Ировади, которая делит город пополам, мы добрались до гостиницы «Стренд». В вестибюле отеля нас встретила желанная прохлада. В большом баре виднелись редкие посетители. Расположившись за невысокими круглыми столиками, они не спеша потягивали воду со льдом. При виде запотевших бокалов, в которых соблазнительно плавали кубики льда, у нас окончательно пересохло во рту. Жажда была настолько велика, что больно пошевелить языком. Сейчас бы спросить стакан какого-нибудь напитка похолодней и пить, пить! Но мы только что с самолета, нам еще не успели обменять денег.

— Идемте, товарищи, — пригласил нас сотрудник посольства, направляясь в бар. — Идемте, идемте. Я угощаю.

Не успели мы сесть за столик, как появился могучий чернокожий официант. Он молча поставил перед каждым из нас по большому бокалу с пивом. Пиво слегка пенилось и было ледяное. «Не простудиться бы», — подумал я, с наслаждением ощущая рукой запотевшую стенку бокала.

Кто-то не утерпел, пригубил из стакана и по-русски крякнул.

— А хорошо! Похоже на наше, жигулевское.

Сотрудник посольства, прихлебывая пиво небольшими глотками, пояснил:

— А это и есть русское пиво. Владелец завода — русский, и варит пиво по своему рецепту.

— Как же его занесло сюда, беднягу?

— Ну, не такой уж он бедняга. Дела у него, насколько я знаю, идут неплохо. Рассказывали, что в Рангуне обосновался его дед или даже прадед, открыл свой счет в банке. Нынешний хозяин получил рецепт пива от своего отца и никому его не открывает.

— Замечательное пиво! — нахваливали мы, утоляя жажду.

— То-то и дела у пивовара идут блестяще. Конкуренты щелкают зубами от зависти, а поделать ничего не могут. Фирма!

Допив пиво, мы поднялись на второй этаж, где нам отвели номера.