На черной лестнице (сборник)

Девушка говорила слегка гнусавя, и от этого становилась по-особенному, по-новому соблазнительна. И Роману Валерьевичу показалось, что он не в этой тесной, перегруженной Москве, а где-то там, в неведомом Брюсселе или в ведомом Берлине; что через час выйдет отсюда, завернет в тихий кабачок, выпьет неспешно бокал хорошего вина. Нет, сто граммов шнапса. Закусит куском жареной свинины… Вечером погуляет на улице красных фонарей, посмотрит, пофантазирует, отдохнет душой…

Заметил не сразу, но первым – одна из женщин, слева на диване, стала странно заваливаться на бок. Молча, медленно. Уронила блокнот и ручку.

– Эй! – перебил Роман Валерьевич долгий вопрос хозяйки. – Смотрите.

Началась паника, суета. Суетились, конечно, женщины; Роман Валерьевич поднялся со стула и всячески показывал, что он наготове, но не знает, что именно делать.

Уложили женщину, подоткнули подушками, чтоб не упала. Много и вразнобой говорили по-английски. Выделялось, как заклинание, слово «Ана»…

Роман Валерьевич рассмотрел ту, что потеряла сознание. Довольно молодая, оказывается, но полная, оплывшая какая-то. Большая грудь увиделась, лишь когда женщина оказалась в горизонтальном положении – такие сдобные блины. Лицо вроде бы симпатичное, но неухоженное, без косметики, без чего-то такого, что заставило бы им любоваться.

Хозяйка прибежала со стаканом воды. Лежащей стали брызгать на лицо, слабо шлепали по щекам, мяли пальцы.

– Нашатырный спирт надо, – сказал Роман Валерьевич хозяйке; та посмотрела на него непонимающе и протянула трубку радиотелефона.

Роман Валерьевич передал ее Наталье Алексеевне.

Дозвонились до скорой, объяснили, что иностранка, гражданка Румынии, потеряла сознание и не приходит в себя. Диктовали адрес, код замка внизу… Серая кошка, воспользовавшись моментом, снова запрыгнула на стол и легла между посудой, круглыми своими глазами глядела на людей, словно бы призывая их взять ее за шкирку и сбросить на пол.

Конечно, Роман Валерьевич был растерян – растерян, но не напуган. Его взбадривали такие происшествия, заставляли очнуться от полусна однообразности. В мозгу начинали работать какие-то новые участки, рождались молодые клетки…

То ли вода помогла, то ли шлепки: женщина приоткрыла глаза, что-то пробормотала. Роман Валерьевич сел на стул.

– Что с ней? – спросила Наталью Алексеевну.

– Она, оказывается, беременна, и почувствовала кровь.

– М-м, нда. – Роман Валерьевич поискал, что бы сказать еще, нашел: – Для беременных специальная скорая есть. У меня жена, когда младшую дочку ждала, вызывала. Номер, жалко, не помню.

Сидели вокруг журнального столика, грустно, уголками губ, улыбались. Румынка пришла в себя, но продолжала лежать, лицо было неживое, желтое.

– Что ж, мы сделали все, что могли, – произнесла Наталья Алексеевна, будто оправдываясь. – Ждем скорую помощь… Может быть, продолжим? Это уместно?

Роман Валерьевич пожал плечами. Она задала тот же вопрос по-английски. Женщины несмело закивали, взяли свои блокнотики и ручки.

– Я спрошу коротко, – выпрямилась на стуле хозяйка. – Где вам нравится, в Москве или… или провинция? Вы ведь из Сибирь?

Это тоже была непременная тема встреч с иностранками. И, почти не задумываясь, не подбирая слов, Роман Валерьевич стал повторять то, что говорил раньше:

– Как писателю, мне интересна и Москва, и провинция. Везде в избытке тем для рассказов, повестей, романов. У меня довольно много вещей посвящено сибирской провинции. Это вообще уникальный мир, там живут совершенно другие люди, нежели в больших городах…

Румынка зашевелилась на диване, что-то со стоном проговорила. И женщины снова стали над ней хлопотать. Роман Валерьевич умолк. «Нет, продолжать не имеет смысла». Посмотрел на часы. Было около часа.

По просьбе румынки позвонили ее мужу – он работал неподалеку. Потом дали ей кубик рафинада. Роман Валерьевич поинтересовался, не диабет ли у нее. Нет, диабета не было.

– Простите, – обратился к хозяйке, – у вас где-нибудь можно покурить? Ну, смокинг.

– Ах, да, да, на лестнице там. Я дам пепельница. Мой бойфренд… друг, тоже курит.

С пепельницей вышел в подъезд. Спустился на площадку между четвертым и третьим этажами… Так, гонорар вряд ли светит, да и книги на русском не разойдутся – кроме этой хозяйки, никто по-русски ни слова…

Внизу, на улице, послышалось завывание. Смолкло. Вот и скорая. Быстро.

Чтобы не оказаться в центре событий, Роман Валерьевич скорей затушил окурок и вернулся в квартиру. Сел на свой стул.

– Ну что, – сказал Наталье Алексеевне, – видимо, продолжить уже не получится.

Она явно собиралась возразить, но в дверь позвонили, хозяйка, невольно совершая изящные движения, побежала открывать. «Бойфренд, – вспомнил Роман Валерьевич. – Жалко. Вот одна бы в такой квартире…»

– Кто именно вызывал? – первым делом поинтересовался врач.

Наталья Алексеевна приподнялась:

– Я. А что?

– Почему код неправильно назвали? Хорошо, что человек как раз выходил, а то бы уехали…

– Извините, я здесь первый раз. Хозяева квартиры – иностранцы.