На боевом курсе (СИ)

«Илья» мой стоял на приколе, уже без моторов. Сейчас их перебирали в быстром темпе в мастерской. А пока вокруг самолёта суетились механики. Занимались регламентными работами. Ну и стойки перебирали, перетягивали. Перебирали колёсные, перетягивали одноимённые на крыльях одновременно с тросовыми растяжками.

В тот же день, как только освободился от обязательных докладов в штабе, до позднего вечера разговаривали с Дудоровым. Снова измозолил язык. Очень уж интересно ему было ещё раз выслушать про наш затянувшийся перелёт, про воздушные бои, про бомбометание. Ну и выводы послушать. И соответствующие последующие меры разработать. Какие? А на следующий же день пришлось снова почти обо всём рассказывать уже перед личным составом авиароты. Перед лётным составом, само собой разумеется. И о выводах поведал, как же без них. А потом и Дудоров выступил со своими рекомендациями. Вот так и появилась первые методички по ведению воздушного боя и по выполнению прицельного бомбометания. Применительно к истребителям, само собой. «Муромец»-то у нас пока один, и он не в счёт.

А ночью третьего дня сыграли тревогу. И на аэродроме поднялась бесполезная суета, ночью пока никто у нас не летает. Взлететь-то наугад можно, а вот сесть… Это уметь нужно. И снова я разговаривал с Дудоровым. Будем отныне готовить аэродром к ночным полётам, налаживать необходимое для этого освещение, выбивать машины с прожекторами. Ну и летать, само собой. А я выступлю в роли инструктора. Потому как больше ни у кого нет подобного опыта ночных полётов.

Да, тревога… Тревогу сыграли из-за налёта немецких дирижаблей на Петербург.

Кайзер решил дать ответ на нашу бомбардировку Кильского канала и послал свои «Цеппелины» на восток. Хорошо ещё, что дело было ночью. Отбомбились они наудачу. Приблизительно по центру столицы. Что они, что мы прекрасно знали, что у кого где расположено. Секрета из этого никакого нет. И нам повезло, что у немцев пока нет бомб такого веса и мощности, какие уже появились у нас. Иначе разрушений и жертв в Петербурге было бы гораздо больше. А так отделались разбитыми крышами, разрушенными перекрытиями верхних этажей в десятке домов и, как же без этого, в самом Зимнем дворце. Я же говорю, все всё знают. И куда бомбы бросать, тоже знают прекрасно. Другое дело, что днём не рискнули лететь, пошли ночью. Поэтому и бомбы сбросили не настолько точно. Да ещё часть бомб упали в Неву, а часть на площадь перед Зимним. Чуть было Александрийский столп не завалили…

Николай же, по долетевшим до нас мгновенно слухам, был во вполне объяснимой ярости.

И этой же ночью, не дожидаясь утра, меня вызвали в штаб. И поставили задачу, о которой сразу можно было догадаться и которую я, честно сказать, ждал. После такой-то плюхи. Только вот выполнение этой задачи пришлось отложить на несколько дней. Потому как и мой самолёт ещё не был готов к вылету, и нужно было дождаться прилёта из столицы эскадрильи Шидловского. Не полной эскадрильи, лишь малой части её. Всего восемь невеликих таких «Илюшек» с дополнительными топливными баками и, соответственно, с увеличенной дальностью полёта. Больше пока не успели построить или собрать. Да и пилотов у нас в наличии столько не было. Кстати, Дудоров намекнул, что и мне скоро предстоит получить новую машину. Когда? А вот сразу после выполнения задания и получу. Поеду за ней в столицу. Там же меня и награждать будут. Сказал и смотрит на меня довольными за меня же глазами, реакцию на столь радостное для каждого офицера и гражданина известие отслеживает. А я как-то мимо ушей эту новость пропустил. Только через подзатянувшуюся паузу дошло, что что-то сказать нужно, как-то отреагировать на это заслуженное событие. Ну я и отреагировал:

— А мой экипаж?

— Все вместе поедете. Вместе и принимать самолёт будете. Не сочтите за назойливость, но о чём вы сейчас так напряжённо думаете, Сергей Викторович?

Вот тут я высказал все свои мысли насчёт ночных полётов. К чести Дудорова, он меня внимательно выслушал, не перебивая и не сомневаясь в моих словах. Помолчал минуту, обдумывая всё, что услышал только что, походил по кабинету, вернулся, остановился напротив:

— А пойдёмте-ка к Александру Васильевичу. Такие вопросы нужно через него решать. Да и всё равно это напрямую от него зависеть будет.

Ну и мы пошли. И освободился я снова только во второй половине дня. Всё утро и весь день, считай, так в штабе и пробыл. Ладно хоть с толком пробыл.

Что решили? Будем работать, обучаться ночным полётам. И сразу же начинаем готовить к ним аэродромное поле. То есть сначала поле, а потом обучение. А пока теоретическая подготовка. И снова я читаю вечером лекцию личному составу, делюсь своим опытом. Хорошо хоть вопросов никто не стал задавать, откуда он у меня, этот опыт ночных полётов. Ладно те, кому об этом знать положено, знают. А остальные?