На 127-й странице

– А, – изобразил понимание Томпсон. – Все время забываю, что вы путешественник.

И он отправился дальше по палубе.

Для Томпсона моего объяснения хватило, а вот миссис Донахью посмотрела на меня очень внимательно и с каким-то новым интересом. Словно заметила на мне какую-то потаенную петельку, за которую меня можно взять и повесить на гвоздик.

– Я тоже хочу, – это меня дергала за рукав маленькая девочка, рядом с которой стояла девочка постарше.

– Мистер, извините нас, но не могли бы вы сделать такой же фокус для моей младшей сестры.

Я посмотрел на миссис Донахью. Та лишь пожала плечами.

– Кажется, что пора отсюда бежать, – сказал я, быстро выполняя просьбу девочек.

Две полосы. Два человечка, изображающие жениха и невесту с букетом. Вот они стоят неподвижно, а потом… раз и они подпрыгивают. Это они от счастья так делают.

Счастливый визг девчонок был, как выстрел стартового пистолета для меня.

– Бежим? – я посмотрел в глаза миссис Донахью.

– Бежим, – улыбаясь согласилась художница.

Мне было приятно видеть, что она довольно таким развитием событий.

Миссис Донахью с моей помощью быстро собрала этюдник, который я подхватил в руки. Снова лестница вниз к каютам. Снова гулко бьется мое сердце. Снова я беру немного дрожащую руку миссис Донахью. Это – какое-то дежавю.

– Только на этот раз ко мне, – едва слышно выдохнула она.

Сцена 53

Этюдник улетел в сторону. Захлопнулась дверь. Я обнял молодую женщину, имя которой я не знал. Ее тело слегка вздрагивало в моих руках. Страсть и желание, которые еще только что переполняли меня, вдруг поменяли тональность. Мне захотелось, чтобы этот миг продолжался бесконечно, и больше мне ничего не надо было. Предвкушение всегда сильнее самой трапезы, так как у него нет границ для воображения.

В моей голове хаотично метались мысли, но тело действовало. Я слегка наклонился и поцеловал художницу. Ее руки обвили мою шею, а сама она прижалась ко мне. Наш поцелуй продолжался долго.

– Я почти задохнулась, – сказала миссис Донахью, когда наконец я смог оторваться от нее.

Я нащупал под ее подбородком бант, развязал его и снял, мешавшую мне при поцелуе, шляпку.

– Боюсь, это все, что я могу помочь тебе снять, – прошептал я.

Она засмеялась, взяла мою руку и положила себе на грудь.

– Чувствуешь пуговицы?

– Да.

– Расстегивай их.

– Теперь развяжи пояс. Узел сзади.

Так она направляла меня, пока ее платье не рухнуло на пол.

– Помоги мне снять туфли.

Я опустился на одно колено. Попутно, на мгновение, прижался к ее мягкому животу. Какое-то время возился с застежками. Потом туфли улетели в сторону.

– Теперь ты.

Она забралась на кровать и смотрела горящими глазами, как я, путаясь с пуговицами и штанинами, раздевался. Когда я лег рядом с ней, она обняла меня за шею одной рукой и прошептала:

– Только не торопись. Пожалуйста.

На какое-то время я отключился от реальности. Я не знал, не понимал, кто я. Только что, это был я, человек из двадцать первого века, но мгновенье спустя на его месте оказывался Деклер, а потом снова я. И у меня, и у Деклера были свои эмоции и темперамент, которые менялись одновременно со сменой каждого «Я». И каждый раз это «Я» выстраивало свой мир, со своими морями, океанами, пустынями и городами. Но затем приходило новое «Я», и его новые эмоции сметали старый мир и начинали строить свой. А потом повторялось все заново. Из этой цепочки перерождений меня вырвал стон художницы.

– М-м-м.

Мы из всех сил прижались друг к другу и замерли.

Сколько мы так пролежали, я не знаю. Потом я услышал шум волн за бортом и чьи-то шаги в коридоре.

– Почему ты молчишь? – прошептала миссис Донахью.

Мы лежали лицом к лицу, а мои пальцы скользили по ее спине. Трогательная шейка, гладкая кожа, изящная талия, переходящая в бедра.

– Что ты там исследуешь?

– Чудесную русалку, которую шторм выбросил на берег.

– И…

– Надо вернуть ее обратно в океан, но…

– Но…

– Но не хочется расставаться.

– Не расставайся.

Она сама потянулась ко мне. Ее губы были мягкими и желанными. Моя рука скользнула вниз ее живота.

В этот раз все было спокойнее. Я никуда не исчезал и каждой клеточкой своего тела чувствовал, как откликается на мои действия тело художницы. Это был уже не шторм. Два случайно сблизившихся человека нежно любили друг друга. Мне хотелось бы запомнить и сохранить это ощущение.

– Мне тоже, – прошептала художница и крепко прижалась ко мне.

Видимо, какие-то свои мысли я, сам того не осознавая, говорил вслух.

– Я не знаю, как тебя зовут, – сказал я.

– Пусть будет Элизабет. А тебя?

– Пусть будет Энтони, – назвал я имя Деклера.

Интересно, чье имя назвала мне она?

Сцена 54