На 127-й странице

– Как я уже говорил, я, а вернее мой агент, будет следить за вором и когда мы увидим, что он занервничал, то начнем заключительный акт.

– Допрос?

– Нет, вы попросите капитана построить нескольких матросов, среди которых будет вор, а потом прочтете их мысли и выявите того, кто взял часы.

– Хм, не переоцениваете ли вы мои способности, мистер Деклер? – засомневался пастор.

– Вам надо будет только быть солидным и внушительным, – успокоил я его. – Вора я вам покажу. Кроме, того вы с моей помощью используете один способ, благодаря которому мысли вора будут видны всем.

– Что за способ?

– Простой и действенный, – не стал я раскрывать сразу все свои «карты». – Если вы согласны, то с вас аванс 15 долларов, оставшиеся 10 долларов – по окончанию представления.

– Как-то вы не похожи на настоящего лорда, – задумчиво проговорил пастор.

– А вы все меньше и меньше похожи на делового человека, – не остался в долгу я.

Пастор молча достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, открыл его и вручил мне две банкноты: 10 и 5 долларов. Я также молча спрятал их в карман брюк.

Мы еще немного пробежались по тем действиям, которые нам надо предпринять в ближайшие дни и разошлись. Я был вполне доволен собой. Был ли доволен Рональд Скотт, я не знаю. «Не надо было хватать меня за пуговицу пиджака».

Сцена 51

На следующий день, после завтрака я и, почти выздоровевший Генрих, отправились на нижнюю палубу, так я стал называть прогулочную палубу для пассажиров из третьего класса, воплощать задуманное мной. Генрих, узнав, что учить шить его будет пожилая китаянка, сделал большие глаза, но промолчал.

Разговор с китаянкой, которая сшила мне костюм, я начал с того, что попросил сшить для Генриха такую же одежду. Для этого мне пришлось показать на Генриха, потом на свои куртку и штаны, и так несколько раз. После такого объяснения китаянка, очевидно наконец поняв, что от нее хотят, заулыбалась и закивала головой.

– Три доллара, – улыбаясь, объявила она мне цену. – Три доллара.

Я согласно кивнул головой, но дальнейшие мои объяснения в форме пантомимы не привели ни к какому результату. Более того, мне показалась, что китаянка вообще запуталась и если остановить наше общение на этом месте, то результат был бы непредсказуемым. А мне надо было получить от нее два костюма для Генриха в китайском стиле. Причем второй должен был сшить Генрих сам, под руководством китаянки.

Не знаю, чем закончился бы наш разговор, если бы я не увидел матроса-китайца, который помогал мне в общении прошлый раз. Я призывно замахал ему руками и для пущего результата добавил словами:

– Нужна помощь! Я заплачу!

Матрос-китаец сразу понял, что мне нужно. Причем, он совсем не удивился, когда узнал, что я хочу отдать Генриха в ученики.

– Хорошо, хорошо, – проговорил он и стал быстро что-то говорить портнихе.

Та слушала, кивала головой, потом посмотрела на меня, на Генриха и … рассмеялась.

– Мальчик, работа, хорошо, – она чуть приподнялась с палубы, схватила Генриха за рукав и стала тащить к себе.

– Садись рядом с ней, – помог нам разобраться с ее действиями матрос-китаец.

– 10 долларов, – продолжила китаянка.

– 3 доллара и 10 долларов, – уточнил я.

– Нет, нет. 10 долларов, – замотала головой портниха.

– Два костюма, – я показал два пальца. – 10 долларов, но один костюм мальчик должен сшить сам. Хорошо?

Матрос-китаец честно заработал пол доллара. Он стоял рядом со мной и переводил мои слова. В конце концов, я решил, что стороны поняли друг друга и оставил Генриха заниматься шитьем до обеда.

Все-таки деньги хорошие слуги. Сейчас я стоял на верхней палубе и наблюдал, как внизу среди китайцев сидит Генрих и что-то там шьет. Что ему поручила китаянка, я не знаю. Время от времени, он морщится, то ли от того, что колется иголкой, то ли еще по какой-то причине. Таким образом, Генрих при деле, а я на какое-то время получил свободу действий. И все это благодаря деньгам. Никчемные зеленые бумажки, которые, казалось бы, на хлеб не намажешь, но которые заставляют вращаться мир.

Но не только деньги движут миром. Еще есть жажда славы и признания. Эта мысль пришла мне в голову, когда я увидел, как на нижней палубе кучкой стали собираться пресвитерианцы-пилигримы, которые ехали третьим классом. Вчера вечером пастор за ужином в капитанском салоне объявил, что найдет, украденные у капитана Хемпсона, часы, чем вызвал определенный фурор. На все вопросы «Как вы это сделаете?», он отвечал, он и его единомышленники несколько дней будут молиться.

– И что будет тогда, когда вы закончите молиться? – спросила миссис Донахью.

– Все просто, – отвечал пастор. – Вор раскается в содеянном и вернет часы.

Это было сказано с таким простодушным выражением лица и звучало так наивно, что даже военные не засмеялись.

– А если все же не раскается? – продолжала допытываться миссис Донахью.

– Не знаю, – также простодушно ответил пастор и посмотрел на меня. – Что-то должно произойти и это укажет мне того, кто украл часы.

«Он что, сомневается?» – подумал я.

Надо было его поддержать. Я достал из кармана десятку, которую днем вручил мне сам пастор.