Н.Р.П

Всё у Лиды было не славу Богу. Она могла увести с собой весь двор в лесной поход, рассказывала всем невероятные истории из тех городов, в которые её семью забрасывало командование: про озеро Байкал, про вечную мерзлоту, про реку Амур и алтайские горы. Лида умела ездить на велосипеде без рук, могла устроить геноцид целому муравейнику при помощи карманной лупы, хвасталась перед всеми мальчишками своим шрамом от ожога на всю левую руку, могла пожарить на костре картошку и спрятаться на самом видном месте так, что никто и никогда бы её не нашёл. Когда оказалось, что, стоя на раме, она может как отбивать мячи Сани, так и обводить всех ребят, финтить, её тут же взяли в сборную играть против соседнего двора. Время от времени Лида выходила во двор со следами синяков и ссадин, хотя у неё вовсе не было привычки падать и ударяться об различного рода поверхности. Это значило только одно: у её отца бывали настолько неудачные дни, что тот не выдерживал и прямо на работе начинал свои, как правило, околонедельные запои. Я даже ей завидовал отчасти, ведь дома меня просто некому было бить. Только однажды в далёком детстве бабушка в порыве ярости берсерка выпорола меня солдатским ремнём с пятиконечной звездой на золотой бляшке за то, что я ушёл со двора без всякого спроса. С тех пор в глазах своих родителей я всегда старался выглядеть благонамеренным ребёнком, достойным фамилии пращуров.

Всё было хорошо, пока не приехала эта дрянная девка. Лида, и её семья точно слезла с буклета санатория и вылезла передо мной бельмом как красная заплатка на синих джинсах. Все их любили, все им завидовали. Будто бы я один слышал крики и ругань в вентиляционной решётке. Одного хотелось. Чтобы папа Лиды получил повышение, стал важным генералом, и чтобы эти люди исчезли из моей жизни ровно так же, как и появились, сверкая грязными колёсами серой «Волги».

***

Мигалка милицейского УАЗика била синими бликами по стёклам нашей квартиры. За окном барабанил дождь мелкой рябью, отчего время от времени наш участковый прикрывал свои протоколы увесистой кожаной папкой. Лида пропала.

За несколько дней до начала учебного года она умудрилась подбить ребят во дворе на то, чтобы отправиться на несколько дней в поход с палатками. Когда экспедиция была снаряжена, увешенные массивными рюкзаками дети сели в пригородный автобус и поехали в сторону Поповского леса, что был к западу от Сперанска. По словам Аркаши, Сани, Андрея, а также остальных мальчишек и девчонок из соседнего дома выходило следующее: весь предыдущий день был потрачен на то, чтобы разбить лагерь. Ребята ставили палатки и рубили ветки для ночного костра, девчонки же обустраивали быт, плавали в речке и готовили какую-то примитивную снедь для уставших после тяжёлых нагрузок мальчишек. Лида, как и положено было человеку с опытом, постоянно носилась то тут, то там, рассказывая каждому то, что все и так знали. После песен под гитару, после танцев возле костра все легли спать, предварительно назначив дежурных по костру, которые должны были сменять друг друга каждый час, строго по очереди. Последним истопником, который видел Лиду в пять часов утра, был Андрей. Он-то и сказал участковому, что она, дабы не потревожить ничей сон, тихой сапой прокралась мимо продремавшего караульщика костра, дабы «нарвать ежевики, ибо под утро ягоды наиболее вкусные». Ни утром, ни тем более днём больше никто из ребят Лиду не видел, а все попытки её разыскать оказались тщетны, она не откликалась. Только под пять часов вечера Аркаша добежал до близлежащей деревни, и возле почтового отделения позвонил из автомата сначала домой, а после, по совету своей матери – в милицию.

Отец Лиды, как назло, где-то с неделю был на танковых учениях в области, и связаться с ним хоть как-нибудь совершенно не было никакой возможности. На матери же исчезнувшей вовсе лица не было, и всё время, пока во дворе разворачивалась кипучая деятельность, Антонина Николаевна (так её звали) сидела на лавочке возле палисадника и курила одну сигарету за другой, отрешенно оглядываясь на резкие выкрики соседей так, будто бы она смотрела плохое телевизионное мыло про чужое горе на сон грядущий.

Каково было моё удивление, когда следующим утром я обнаружил себя сидящим в дачном автобусе в окружении своих родителей, соседей и всех знакомых мне жителей соседних дворов и окрестностей. Даже ПодайПатрон тащился за нами на своём ведре с болтами, прихватив с собой за компанию свою Мусю и бомжиху Катрин. Мама попросила проверить меня батарейки в фонарике, и я устало вертел его в руках, в который раз проклиная Лиду и ребят за испорченный день.