Мысы Ледовитого напоминают

«Это — история без рыцарей. Даже просто без рыцарей, не то что „без страха и упрёка“. Это — история без тёмных и светлых сил. Оттенки каждой из сторон может додумать читатель. Значительная часть этой истории известна из письменных доносов её участников друг на друга, из пыточных дел и их грозных государевых окриков „Не сметь!“.. история о немирном освоении русскими Сибири и Дальнего Востока».

На мой взгляд, надо бы сказать иначе: о господстве тёмных сил. Впрочем, мысль Кречмара понятна. И мы можем завершить цитирование Курбата Иванова. Он писал:

«И промыслу у нас кости рыбья зубу не было ничего. Проходили лето на пустое место и служилые и промышленые люди обдолжали…».

Не следует думать, что у Курбата вовсе не было припасено моржового зуба — наоборот. Далее [РМ, с. 271] у него записано:

«А что было у меня костишка пудов полста, и яз все роздал им, промышленым людям, чтоб не розбрелись на иные сторонние реки».

И последнее: описание Курбатом Ивановым трехдневного шторма, едва не погубившего землепроходцев за их отчаянную попытку всего лишь пересечь «за голомя» горловину залива Креста в низкобортном коче, следует внимательно прочесть и запомнить всем, кто отважно утверждает, что Дежнев в еще более позднюю, нежели Курбат, осень проплыл в коче океаном полторы тысячи вёрст, даже не отметив этого.

* * *

В следующем (1662) году люди Курбата Иванова плавали к другой корге, и была она арктической. Это ясно из того, что там они встретили Ивана Рубца и получили от него шлюпку, а тот плыл туда от Лены лишь полтора месяца, заходя притом для торговли в устья рек (см. Очерк 5, пункт «Сказки новые»). Здесь ошибки быть не может, поэтому остается заключить следующее: с верховья Анадыря они в половодье прошли в верховье Чауна и спустились в Ледовитое море. Возможно, они желали проведать старую, разоренную Дежневым, коргу, в тщетной надежде, что морж появился там снова. Но вернее, что Курбат получил из Нижне-Колымска (через Малый Анюй) предписание встретить Рубца и забрать лодку с припасами, что его люди и исполнили.

5. Усть-Оленёк

Замечательно, что и самая первая полярница, безымянная участница ПСФ, тоже могла быть отсюда, из Усть-Оленька (см. с. 58). Считают, что основал его первопроходец казачий десятник Иван Ребров, приплыв сюда в 1633 году в одном коче из устья Лены. Если так, то супруги Дежневы прибыли в обустроенное зимовье на 35-й год его существования. Однако селение могло быть и старше: В. Ф. Старков мельком упомянул и более раннюю находку — костяную рукоять ножа, видимо из разряда «голландских изделий XVI–XVII вв.» [Старков, 2013, с. 296].

Список находок здесь намного беднее, чем для ПСФ, однако сходства примечательны: бисер и швейные иглы для обмена, единичные русские и голландские предметы, в том числе золоченые украшения, как мужские, так и женские, кованые ножницы, шахматные фигурки из кости, перстни-печатки. К сожалению, Старков не провел сравнения с предметами ПСФ (могли ли, и какие именно, исходить из одного и того же места или даже от общего мастера).

Вадим Федорович Старков, полярный археолог

Население Усть-Оленька составляли потомки русских казаков и охотников, бравших в жёны тунгусских (эвенкийских), а затем якутских женщин, и немногие русские, недавно прибывшие. (Русские застали в низовьях Оленька тунгусов, которые до этого вытеснили юкагиров и сами были вытеснены якутами и русскими.) Постепенно языком поселения стал якутский, однако жители продолжали называть себя русскими и православными. Лишь некоторые владели русским языком. Подробнее об этом см.:

Гурвич И. С. Оленекские и анабарские якуты, часть 1. Койданава (Дзержинск, Беларусь), 2013.

По всей видимости, в XVII веке Усть-Оленёк был пунктом сбора ясака не только местного, но и таёжного, соболиного. Позже был центром наслега, служил местом ссылки — например, мятежных башкир, почти целиком здесь вымерших. Население поселка составляло несколько десятков человек, порой резко сокращаясь от эпидемий. Вероятно, своей церкви он не имел, относясь (в XIX в.) к Булунскому улусному приходу.

В сталинское время здесь существовал даже рыбзавод, где работали, в частности, ссыльные финны. Ныне зимует лишь несколько семей. Давно нет ни магазина, ни школы, ни медпункта, но до сих пор работают метеостанция и почта, что удивительно.

Приложения к повести

1. О Бегичеве