Mysterium Coniunctionis

Что за безумие ввело вас в заблуждение? Ибо в вас, а не вне вас, он хочет отыскать все то, что вы ищете вне себя, а не в самих себе. Беда обычного человека в том, что он презирает все, что имеет, и вечно жаждет чего-то неизведанного... Жизнь, свет людей, горит в нас, хоть и неярко и как-будто впотьмах[356]. О нем не следует думать, как об исходящем от нас, хотя он находится в нас, но не является нашим[357], а принадлежит Тому, Кто соизволил сделать нас местом его обитания...Он поместил этот свет в нас, чтобы в его сиянии мы могли увидеть свет Того, кто живет в свете недоступном, и чтобы мы могли превзойти все его другие создания. В этом смысле мы особенно похожи на Него, поскольку Он дал нам искру своего света. Стало быть, истину нужно искать не внутри себя, а в образе Бога"[358], который находится внутри нас'"[359]

49 С точки зрения Дорна, внутри человека находится "невидимое солнце", которое он отождествляет с Археем[360]. Это солнце тождественно "солнцу в земле" (в соответствии с отрывком из "Novumlumen", supra, par.43). Невидимое солнце расжигает эле-ментальный огонь, который пожирает субстанцию человека[361] и превращает его тело в primamateria. Его также сравнивают с "солью" или "природным бальзамом", "который содержит в себе и разложение, и защиту от разложения". Этот парадокс родился из любопытной присказки: "Человек — это приманка, в которой искры, высеченные кремнем, то есть Меркурием, и сталью[362], то есть небесами, зажигают трут и показывают свою силу"[363]. Меркурий, как "кремень", здесь явно представляется в его женской, хтонической форме, а "небеса" обозначают его мужскую, духовную квинтэссенцию. В результате их (брачного) столкновения высекается искра, Архей, которая является "элементом, разлагающим тело", точно так же, как "химик" является "человеком, разлагающим металлы". Этот отрицательный аспект искры вызывает удивление, но он вполне совпадает с менее оптимистическим, медико-научным взглядом алхимиков на мир[364]. Они считали, что темная сторона мира и жизни еще не побеждена, и поставили себе задачу добиться этой победы. В их глазах, огненная точка, божественный центр в человеке, была чем-то опасным, сильным ядом, который требует очень осторожного обращения, если вы хотите превратить его в панацею. Процесс индивидуации также содержит в себе определенный риск. Дорн прекрасно сформулировал эту точку зрения алхимиков: "В природе ничто не содержит так много зла, как добро"[365].

50 У Кунрата[366] искра — это то же самое, что эликсир: "Что ж, эликсир с полным основанием можно назвать сияющим блеском или совершенной искрой того единственного по-настоящему Могучего и Сильного... Это истинная, вечно живая, Aqua Регта-nens" [367]. "Изначальная влага одушевлена... огненной искрой Мировой Души, ибо дух Господа заполняет весь мир"[368]. Он также говорит и о множестве искр: "Они являются... огненными искрами Мировой Души, то есть света природы, по велению Бога рассеянными или разбросанными по всей ткани большого мира и присутствующими во всех элементах.[369]. Искра связана с доктриной Антропоса: "Сын Великого Мира... наполнен, одушевлен и оплодотворен... огненной искрой Руаха Элохима, духа, дыхания, ветра или дуновения триединого Бога, из... Тела, Духа ^и Души Мира, или... Серы и Соли, Ртути и всемирной огненной искры света природы"[370]. "Огненные искры Мировой Души" присутствовали уже в хаосе, в prima materia, в самом начале существования мира[371]. Кунрат воспаряет к вершинам гностицизма, когда он восклицает: "И наш католический Меркурий, благодаря своей всемирной огненной искре света природы, вне всякого сомнения, является Протеем, морским богом древних мудрецов-язычников, обладающим ключами к морю и... властью над всеми вещами: сыном Океана и Тейи"[372]. Моноимоса и Кунрата разделяют многие века. Учение Моноимоса было совершенно неизвестно в Средние Века[373], и все же Кунрату пришли очень похожие мысли, которые в то время вряд ли соответствовали традиционным представлениям.

3. ЗАГАДКА БОЛОНЬИ [374]

51 Вершиной всех этих парадоксов является предположительно античный "памятник" - эпитафия, которая, по слухам, была обнаружена в Болонье и называется "Надпись Aelia-Laelia-Crispis". Она была присвоена алхимиками, которые, по словам Микаэля Майера, заявили, что "она была создана древним мастером в честь Бога и во славу химического искусства" [375]. Для начала, я приведу текст этой чрезвычайно примечательной надписи: