Мыслящий тростник

— Конечно! Некоторые подростки, так и не преодолевшие свой эдипов комплекс, — продолжал Юбер наставительным тоном лектора, — постоянно ищут замену образа отца. Для них проще всего реализовать этот невротический поиск, вступив в половую связь с мужчиной.

— Да знаю, знаю. Меня совсем другое беспокоит — дело не в этом юнце, а во мне самом.

— А при чем здесь ты? — удивился Юбер.

— По-моему, я тебе все объяснил. Ты даже не слушаешь, что тебе говорят.

— Извини, пожалуйста, слушаю. И к тому же, очень внимательно. Разве ты мне сказал хоть слово о себе?

— Я сказал тебе, что меня это взволновало.

— Да? — неопределенно отозвался Юбер.

— Неужели надо еще уточнять? Когда он стал нашептывать мне все эти штуки, я просто ошалел. На меня вроде бы нашло затмение. Ей-богу, я даже почувствовал… Словом, по-моему, ясно.

— Право, не понимаю, о чем ты беспокоишься, — сказал Юбер с учтивой улыбкой. — Наоборот, по-моему, это явный признак цветущего здоровья и молодости. Поверь мне, мой милый, многие наши сверстники позавидовали бы твоей способности воспламеняться с такой легкостью, где угодно, когда угодно, так живо реагировать…

— Но ведь это же не женщина! — в отчаянии завопил Марсиаль.

Юбер на мгновение смутился.

— Да, верно, — поразмыслив, подтвердил он. Но тут его вдруг осенило. — А, понял! — воскликнул он. — Ты решил, что в тебе, может быть, скрыто подавленное половое извращение, и испугался. Но ведь это же чистейшее ребячество, мой милый. Вся твоя жизнь доказывает обратное. Ей-богу, ты неподражаемо наивен.

— Но, черт возьми, чем тогда объясняется?..

— О, тут дело просто в том, что все мы в какой-то мере амбивалентны. Нам присуще что-то вроде скрытой бисексуальности. Ты, конечно, никогда не читал Юнга, а Юнг установил, что в каждом человеке заложено мужское начало — Анимус, и женское — Анима, причем в зависимости от пола и от индивидуальных особенностей одно более развито за счет другого. Но во всех женщинах заложен Анимус, и во всех мужчинах — Анима. Вчера вечером в тебе заговорила Анима…

— Да ничего подобного! — заорал Марсиаль. — Что ты такое несешь?

Он был возмущен. В весьма недвусмысленных выражениях он объяснил Юберу, что Анима, столь предприимчивая, столь могучая и необузданная (пусть даже только в своих намерениях), ну просто как у султана, — это уже никакая не Анима, если только вообще слова еще не потеряли смысла.

— Н-да, пожалуй, — согласился Юбер. — Понимаю твою мысль. Пожалуй, ты прав… Тут есть оттенок.

— Какой там оттенок! Я себя не чувствовал Анимой ни на йоту! Я был в высшей степени Анимус! Говорят же тебе — султан да и только!

— А ты не прихвастнул немного? — В голосе Юбера проскользнуло раздражение.

— Ничуть!

— Все-таки ни с того ни с сего, в баре, при первых звуках голоса сирены в брюках… Ну ладно, допустим. Тогда, значит, ты стал просто жертвой иллюзии.

— То есть?

— Для тебя сирена была женщиной. Только и всего. Он предлагал себя как женщина — вот ты и увидел в нем женщину… Это известная, описанная в науке иллюзия. Ты тут толковал о султанах, — добавил он ироническим тоном эрудита. — Вспомни, при них ведь недаром состояли молодые ичогланы. Вспомни также школы для юных эфебов в Древней Греции. Как видишь, мой друг, мы окунулись в мир классики! Не будем уж касаться поэтов, того, какие сокровища они черпали в двуликости отрочества. Вспомни шекспировских травести. Ты просто встретил Розалинду, переодетую мужчиной, и, сам того не подозревая, пережил шекспировскую феерию.

У Марсиаля отлегло от души.

— А знаешь, я примерно так и подумал, — объявил он. — И все же странное приключение. С тобой случалось что-либо подобное?

Нахмурив брови, Юбер потер верхнюю губу.

— Постой-ка, сейчас подумаю, припомню… Нет, никогда. Ни разу. Даже странно, если поразмыслить.

— Значит, к тебе никогда не приставали? — необдуманно брякнул Марсиаль.

— С чего ты взял! — возмутился Юбер, с вызовом вздернув подбородок (Марсиалю почудилось, что он так и видит, как оскорбленная Анима его свояка горделиво вскинулась). — В молодости и даже позднее! Конечно, приставали! Сотни раз! («Заливает».) Но я имел в виду, что ни разу не испытал ни малейшего волнения.

— И какой ты делаешь из этого вывод?

— Никакого. Просто констатирую факт.

— Очевидно, это означает, что у тебя не такой темперамент, как у меня. Что ты не такой чувственный.

— Какая нелепица! — Юбер был задет. — При чем здесь это!

— Да ты не сердись…

— Вовсе я не сержусь! Но оттого, что на тебя однажды случайно налетел вихрь гаремной похоти, вряд ли можно заключить, что ты более темпераментный, чем другие. В конце концов, что ты вообще знаешь о моей личной жизни?

— Ничего.

— Я не намерен исповедоваться, но поверь, насчет моего темперамента можешь не беспокоиться. Совсем не беспокоиться.

— Тем лучше, Юбер… Так или иначе, спасибо, что успокоил меня и на мой собственный счет. Понимаешь, — задорно добавил он, — моя жизнь и без того полна сложностей. Если еще, помимо обыкновенных женщин, мне придется уделять время шекспировским травести, я окончательно запутаюсь. У меня и так нет ни минуты свободной…