Мыслящий тростник

И она махнула рукой. Однако было видно, что Дельфина не сердится. Она уже настроилась на ту волну добродушия, которую стал излучать ее муж, едва они переступили порог этой комнаты. Как женщина, любящая во всем порядок, Дельфина считала нелепым и, может быть, даже достойным осуждения каприз Марсиаля устроить ночной пир, а тем более с шампанским, но она с благодарностью принимала все, что, по ее мнению, способствовало семейному согласию и созданию теплой, сердечной атмосферы. Известие о смерти Феликса взволновало ее прежде всего потому, что оно могло произвести на Марсиаля тяжелое впечатление. Она опасалась, что он будет сражен этой вестью и может дать нервный срыв. Ведь мужчины такие хрупкие! Правда, сам Марсиаль не выказывал ровным счетом никакой тревоги насчет своего здоровья, вообще никогда об этом не говорил. Наверное, считает себя в расцвете молодости. Он и правда был еще молод и лицом, и фигурой, и сердцем. Если исходить из интересов Дельфины, пожалуй, даже чересчур молод. Но именно поэтому внезапная кончина друга, ровесника, могла потрясти его тем больше, что он не отдавал себе ясного отчета о течении дней, лет и никак не учитывал возможности непредвиденных катастроф, которые вдруг меняют весь ход жизни или попросту кладут ей конец. Однако Дельфина сверх всяких ожиданий увидела, что Марсиаль принял трагическое известие с большой твердостью, а может быть, даже с несколько неприличным легкомыслием. Неужели он до такой степени эгоистичен и бесчувствен? А может быть, его сегодняшнее прекрасное настроение только маска или защитная реакция? Во всяком случае, Дельфина предпочитала, чтобы все шло именно так…

Вернулась Иветта с бутылкой шампанского и бокалами.

— Розовое! — радостно объявила она. — Мое любимое.

— Я собирался предложить его сегодня после обеда, — сказал Марсиаль, — да забыл. Значит, нам повезло! Смотрите, как отлично заморожено! Вы сейчас выпьете нечто выдающееся!

Он сжал левой рукой горлышко бутылки и стал откручивать проволочку. Откинувшись на подушку и скрестив руки на одеяле, мадам Сарла пристально наблюдала за этой сценой времен упадка Римской империи.

— Ну и ну! — пробормотала она. — Чему только не приходится быть свидетелем…

— Надеюсь, ты выпьешь с нами?

— Я? Да никогда в жизни! Взять на душу такой грех?

— Если за тобой не числится более тяжких, то это еще полбеды.

Выстрел вылетевшей пробки прозвучал, как праздничный салют. Марсиаль ловко налил шампанское в бокал, не расплескав ни капли.

— А ты, однако, мастер! — сказала Иветта.

— Давай скорей другой бокал! — крикнул Марсиаль. — Честь первого бокала, тетя, по праву принадлежит тебе!

— Я же сказала, что не буду. Сколько тебе объяснять?

— Прошу, тетечка, доставь нам удовольствие. Оно отменное, поверь. Самый высший сорт. Я не смотрю на цену, когда покупаю шампанское.

— А разве ты вообще смотришь когда-нибудь на цены? — И мадам Сарла взяла протянутый ей бокал. — Ох, зря я это… Но уж если ты что-нибудь вобьешь себе в голову… — И она поглядела на племянницу. — Вы, милая Дельфина, видно, немало натерпелись от этого тирана!

— И не говорите!

Марсиаль сиял.

— Ты видишь, как в этом доме относятся к твоему отцу? — призвал он в свидетели дочь. — Хоть ты меня защити!

— Папочка, я тебя обожаю! — воскликнула Иветта тоном послушной девочки. — Ты лучше всех на свете!

— Наконец-то мне воздают должное. Ваше здоровье, прекрасные дамы!

Он поднял бокал. Все четверо пригубили шампанское и замолчали, смакуя.

— М-м… — промычала Иветта. — До чего же вкусно!

— Ну, а как ты его находишь? — спросил Марсиаль тетю.

— Ничего не скажешь! — И она покачала головой.

— Готов держать пари, — подмигнул Марсиаль Иветте, — что твой писатель никогда тебя таким не угощал.

— Еще бы!

— Они жить не умеют! Кроме своих книг… — Он не окончил фразы, да в этом и не было нужды. Приговор над писателями был произнесен раз и навсегда — тут не о чем было даже говорить.

— Жаль было бы извести такое шампанское на Юбера! Разве он в состоянии его оценить? — продолжил Марсиаль.

— Скажите на милость, — возмутилась Дельфина, — почему это он не в состоянии?

— Да просто потому, что, кроме высшего света, его ничто не интересует. Ты бы только видела, Иветта, как он изменился в лице, когда узнал, что ты знакома с этой знаменитостью. Его ничто не интересует, кроме светской хроники и системы информации. Подайте ему трех герцогинь и один компьютер, и он будет на верху блаженства. Больше ему ничего не надо!..

Этот обобщенный портрет вызвал у Иветты улыбку.

— Не набрасывайся на Юбера, прошу тебя, — взмолилась Дельфина.

— Разве я говорю о нем что-нибудь плохое? Просто я хочу сказать, что он аскет.

— Он несколько… — начала мадам Сарла с многозначительной полуулыбкой заправского психолога.

Марсиаль обернулся к ней, глаза его искрились весельем.

— Тетя, скажи нам, что именно он «несколько…». Обожаю твои характеристики. Прошу тебя…

Мадам Сарла, казалось, искала подходящее слово.

— Он несколько… химеричен.