Мысли

«Видение Каспару Давиду Фридриху русского Тибета»

(инсталляция, представленная в Третьяковской галерее)

Данное произведение является одним из многих в последовательности, серии моих газетных инсталляций, сооружаемых в различных выставочных помещениях в различных странах.

С чего начать этот небольшой комментарий к данной работе? Прежде всего замечу, что содержанием до всякого литературного или пластического содержания данной инсталляции является сама хрупкость газеты. Вдобавок вообще к хрупкости бумаги (в отличие от прочности камня скульптуры или грунтованного холста картины), хрупкость газеты просто трагическая. Буквально за несколько мгновений до прочтения она прямо-таки страстно и неодолимо желаема. И уже через несколько минут, прочитанная, она становится мусором. Эта эфемерность, мгновенно-живучесть, превосходящая столь прославленную в поэзии и философии краткость жизни бабочки, и является основной аурой, окутывающей всякое скопление старых газет и бумаг. И как только эти хрупкие тельца кратко-живущих существ могут подвигать человека и целые толпы на безумные поступки, бунты и почти революции?! В данном отношении газета является как бы метафорой человека, в котором среди хлюпающего мяса и ломких костей непонятно где скрываются, покоятся все эти неимоверно высокие идеи, глубокие мысли и почти невыразимые переживания, восторги. Вот что хотелось бы заметить о содержании до содержания.

Теперь же о самой инсталляции. В самом ее названии «Видение Каспару Давиду Фридриху русского Тибета» обнаруживаются темы, реализованные (надеюсь, что реализованы) в произведении. С именем знаменитого немецкого художника Каспара Давида Фридриха связана наиболее выразительно воплощенная идея немецкого романтизма одушевления природы и созерцательных усилий человека в соприкосновении с ней.

Пейзаж, сотворенный из газет, обнаруживает нынешнюю ситуацию воспроизведения и имитации всего природного посредством всяческих подручных искусственно-имитационных и медийных средств. Тем более это актуально в наших пределах с их недавней тотальной идеологизацией всей окружающей действительности. Всевозможные средства информации и пропаганды, пытаются оклеить все вокруг своими словами, лозунгами, слоганами, да и просто заполнить своим звучанием, шумом. Газеты и суть этот самый информационный шум. Но газеты, опавшие, обнажают белые и бескачественные стены бытия. Зритель, пришедший поглазеть на подобный пейзаж, вдруг обнаруживает, что сам является предметом пристального наблюдения. Кто смотрит на него? Фантом? Глаз одушевленной природы? Высшего Существа? Он сам ли, трансцендированный, удаленный, отделившийся от себя, взирает на собственный мелкий, оставленный и почти уже чуждый ему телесный организм. И такое бывает.

В данном случае инсталляция вроде бы обнаруживает древние мистериальные корни искусства, но в то же время и вскрывает неложные претензии современного искусства стать религией и подменить ее.

В общем, как и встарь, как и всегда, наилучший способ общения с произведением — простое его разглядывание, созерцание.

GiF: Насколько показанные вами эскизы инсталляций продолжают одна другую, можно ли рассматривать их совокупность как единый проект?

Д.А.: В последовательности рисунков они действительно выстраиваются как большой комикс. Но поскольку реализуются они в гораздо меньшем количестве и в иной последовательности, — все зависит от задач музея, просьбы кураторов, от темы, — посему если ездить и смотреть их реализацию, то можно найти общность только в вопросе авторства, а сюжетной последовательности уже, конечно, нет. Такая последовательность выстраивается только при том способе демонстрации проектов, который был применен сегодня на лекции. Но инсталляции ведь просто часть моей деятельности, и не самая главная.

GiF: Все-таки это некоторое развитие идей концептуалистов, которые существовали с самого начала в литературном виде?

Д.А.: Можно назвать это общеконцептуальными идеями, конечно, хотя от классического концептуализма они отошли уже давно. В них уже нет строгости, присутствуют вольности, некоторое ньювэйверство или, скажем, постконцептуализм и постмодернизм в своей нечеткой форме. Концептуализм предполагает более жесткие концептуальные конструкции, более четкое отношение между визуальным и вербальным. Таких трогательных элементов, как, например, мишки <персонажи нескольких инсталляций Д.А.> концептуализм не предусматривает. Это уже обращение к эмоциям, сентиментальности…

GiF: Существует ограниченный набор символов, которые Вы используете в инсталляциях, что рождает некий текст, который очень лаконичен и постоянно повторяется с разными интонациями. Я имею в виду как визуальные символы, так и аудиальные (мантрическое пение одной и той же фразы Пушкина, например)…