Мышление. Системное исследование

Так, например, в экспериментах показано, что шимпанзе могут обманывать, лгать, а также распознавать ложь и обман. Они способны, кроме прочего, идентифицировать «плохих людей» (людей с плохими намерениями) и пытаются предупредить собратьев о том, что кто-то «плохой человек» и от него надо держаться подальше. Наконец, у них даже есть задатки «чувства справедливости» – они радуются, когда «плохой человек» несет наказание.

Надо признать, что и не всякий больной аутизмом человек с подобными задачами справится.

67. «Вторичная социальность», с одной стороны, очевидно, развивается на нейрофизиологическом базисе первичной социальности, но с другой стороны, принципиально от нее отличается. Последнее замечательно показано в исследованиях Л. С. Выготского, и, по существу, вся его культурно-историческая психология, в своих ключевых аспектах, как раз этой вторичной социальности и посвящена.

К сожалению, Лев Семенович умер, не успев достроить грандиозное здание своей теории до конца. Многие считают, и, вероятно, оправданно, что он, как никто другой, был близок к ответу на наш вопрос «Что есть мышление?». Но его ранняя смерть оставила нам лишь несколько блестящих интуиций и остов будущей теории мышления – детально изученный механизм формирования личностного «я» ребенка.

И возможно, ключевыми пунктами этого остова являются знаменитый «кризис трех лет» в интерпретации Выготского, а также сделанные им указания относительно механизмов «перерастания внешней речи во внутреннюю».

68. Перерастание внешней речи во внутреннюю происходит через этап так называемой «эгоцентрической речи», когда ребенок начинает говорить «для себя» – то есть он говорит вслух то, что, по существу, начинает думать как некий самостоятельный субъект, которого он, впрочем, определяет пока в третьем лице. Постепенно этот разговор с самим собой, происходящий вслух, полностью перерастает во внутреннюю речь.

Как раз в возрасте трех лет, когда мы наблюдаем соответствующий кризис (негативизм, упрямство, строптивость, своеволие), сопровождающий формирование личностного «я» ребенка, относительный объем его эгоцентрической речи достигает своего максимума (до 75 % в общем объеме речевой деятельности).

Иными словами, некая первичная кристаллизация личностного «я» ребенка, с одной стороны, и процесс мыслительного моделирования действительности – с другой – определенным образом взаимообусловлены.

69. Способность трехлетнего ребенка к построению «theory of mind» еще ничем по существу не отличается от «theory of mind», которую строит нормальный человекообразный примат о другом примате. Никакого особого представления о «бытии других» у ребенка в этом возрасте нет и быть не может. Прежде ему еще нужно научиться ощущать свое собственное «бытие», и даже более того – его создать, нарративизировать.

Переживая «кризис трех лет», ребенок пытается, если так можно выразиться, нащупать самоощущение себя, выделить свое нарождающееся «я» из массы прочих впечатлений, представлений и иных сил, бурлящих на просторах его внутреннего психического пространства.

Используя терминологию, принятую в методологии мышления, следует говорить, что на подходе к «кризису трех лет» ребенок представляет собой некое «внутреннее психическое пространство», в котором посредством интеллектуальной функции преобразуются и организуются многочисленные интеллектуальные объекты. Пока здесь нет ни слов, ни их значений в привычном для нас понимании. С точки зрения будущего мышления это пока лишь некое подобие «первичного бульона».

70. Что же происходит с психикой ребенка непосредственно в самом «кризисе трех лет»?

Все классические симптомы этого кризиса – негативизм, упрямство, строптивость и проч. – направлены на то, чтобы противопоставить себя всякому внешнему воздействию, чужой воле (которая, конечно, пока им как таковая даже не осознается). Образно говоря, пока я не сказал «нет», меня как бы и самого нет. Соглашаясь с другим, я, в некотором роде, проявляю свое отсутствие (точнее, не сообщаю обратного).

Именно поэтому ребенок трех лет частенько говорит «нет» даже в тех случаях, когда хочет сказать «да». И сильно, надо признать, по этому поводу расстраивается: ведь если бы ему дали принять это решение самому, а не предложили бы с этим решением согласиться, то ему бы и не пришлось отказываться от того, чего он и в самом деле хочет.

Проблема в том, что в силу ряда причин, о которых мы и будем говорить дальше, ребенок узнает о том, чего же именно он хотел, лишь после того, как это решение ему дано взрослым.

71. Сделаем шаг в сторону и обратимся к феномену «эгоцентрической речи».

Трехлетка постоянно проговаривает вслух то, что взрослый на его месте думал бы про себя – во внутренней речи, мысленно. Но пока ребенку это «внутреннее» не дается. Он проговаривает свои желания, намерения, чувства, состояния и отношения, как бы вынуждая себя принять их, словно бы пытаясь сделать их действительно своими, собственными, исходящими от него самого. Он как бы вменяет свои состояния, намерения, мысли и чувства самому себе.