Мыши

Цаплин первым вылез из машины и стоял прямой, словно флагшток. Его странноватый наряд напоминал виденные в детстве фильмы о гражданской войне.

– Я все-таки отгоню машину,-заявил Комов.

Цаплин усмехнулся.

– Здесь один из входов на территорию, которую человечество уже не контролирует. А завтра вы будете не таясь гулять по Красной площади.

Эти слова напомнили Алексею и Лизе, с кем они имеют дело. Мир снова перевернулся. Теперь не профессор был при них, а они при нем.

У двери ближайшего подъезда Цаплин набрал на домофоне код и распахнул дверь.

– Прошу!

Внутри было, как водится, сумрачно. У нас и в лучшие-то времена никто не удосуживался менять в подобных местах сгоревшие лампочки, а уж накануне конца света – тем более.

– Не понимаю, как я не догадался захватить фонарь!-отругал себя Комов.

– Не беспокойтесь, сейчас зажжем огонек,-отозвался Цаплин.-У меня тут припрятано…

Действительно, раздался шершавый звук, и возникло маленькое пламя.

– Люблю запах спичек,-мечтательно сказал Цаплин.-Они пахнут детством… пионерским костром… Правда?

От спичечного огня загорелась маленькая свечка. Словно зачарованные, ощущая себя в детской сказке, Алексей и Лиза стали спускаться вслед за профессором по крутой лестнице, ведущей в подвал. Тени бесшумно качались и отступали, и в конце концов в круге желтоватого света оказалась еще одна дверь, преградившая им путь. Движением пианиста Цаплин набрал код на клавишах с цифрами. За этой дверью тьма была совсем густая, но как только щелкнул замок, Цаплин повернул известный ему рычажок на стене – и приглушенные зеленоватые огоньки скорее не осветили, а обозначили бесконечный коридор туннеля.

Комов хмыкнул. Лиза ахнула и добавила:

– Как в кино!

– Вот и всё,-сказал Цаплин.-Теперь мы дома.

– Арнольд Андреевич, я должен вам сказать…

– После, после,-прервал Цаплин Комова.-Сначала давайте проследуем на мой командный пункт.

– Он ведь засвечен!

– Нет-нет, меня схватили в совершенно другом месте, на второстепенном объекте. Слава богу, в Москве столько подземелий и заброшенных бомбоубежищ, что спрятать не только мои малогабаритные войска, но и настоящий человеческий бункер, не представляет трудности… А знаете,-вдруг оживился Цаплин,-вообще-то даже хорошо, что всё так получилось. А то что бы у меня было в жизни? Еще пяток лет у пробирок – а там и песнь пенсией. А теперь я знаком с тремя генералами ФСБ!..

– Все-таки я хочу вам сказать,-не сдавался Комов,-пока здесь нет ваших подопечных…

– Что вы имеете в виду?-нахмурился Цаплин.

– Я имею в виду договор, который мы с ними заключили.

– Если договор есть, мне о нем доложат.

– Что ж, я очень рад, что у вас так поставлено. Откровенно говоря, больше всего я опасался, что ваша смерть окажется на руку кому-нибудь из мышиного руководства.

Профессор Цаплин снисходительно рассмеялся.

– Вы меряете всё аршином извращенной человеческой психологии,-сказал он и нажал на что-то невидимое. Тяжелая заслонка в стене туннеля откатилась.

– Вы должны знать,-продолжил Цаплин после того, как все трое вошли в открывшийся проход, и заслонка вновь встала на место,-что в этих существах генетически заложено почитание творца, демиурга… то есть – меня… Нам сюда, в лифт.

– Я помнил об ошибке, которая была допущена при создании человека,-снова заговорил он, когда кабина начала спускаться.-Никаких эмоций! Иначе начнутся философия, искусство, богоискательство… а там рукой подать до политики и преступности! Вот так, друзья мои!-он меленько засмеялся, довольный тем, что новый бог в его лице оказался мудрее старого.

– Странно. А мне кажется, я слышал музыку,-сказал Комов.

– Какую музыку? Где?-не понял профессор.

– У ваших подопечных. Даже видел музыкальные инструменты.

– Этого не может быть!-отрезал Цаплин.

Лифт остановился, они вышли в очередной коридор. Здесь было уже довольно прохладно, очевидно, сказывалась порядочная глубина.

– Грядет новая эпоха жестокого беспредела,-снова заговорил профессор.-Разве не так? Алчность и беспринципность правящих групп опять ведут мир в тупик несправедливостей и ошибок, грозящих войнами, итог которых будет ужасен. Только организация безупречных, преданных бойцов способна спасти положение!.. Сначала я хотел убрать только сгнившее, но гнилым оказалось всё! Все эти громкие дела, разоблачения – лишь дымовая завеса. Кто будет преследовать самого себя?.. Мои мыши просмотрели документы, записали разговоры… Можно укрыться от кого угодно, но не от них! И я стал готовиться к тотальной войне со злом!..

– А хорошо ли это?-спросил Комов.-В принципе и без того всем примерно понятно, кто есть что. Мой начальник, к примеру, догадывается, что я о нем думаю, а я примерно представляю, что он думает обо мне. Но если я буду обращаться к нему: "Ну ты, задница в лампасах!" – разве это спасет мир?

Цаплин нахмурился.

– Вы исказили мою идею!

– Всегда найдется кто-нибудь, кто исказит самую лучшую идею,-примирительно сказал Комов.

Некоторое время шаги трех пар ног одиноко и гулко раздавались в окруженной со всех сторон бетоном тишине. Потом Цаплин снова не выдержал: