Мыша и Дэн

– Да хорошо всё, копчу небо потихоньку, господу нашему на радость. Смотрю, не одна ты. Представишь меня своей знакомой?

– Обязательно. Старицкая Нина Павловна, детский врач, будет заведующей по медицинской части и вашей непосредственной начальницей.

– Вот радость-то какая, я уж и не надеялась. Да вы проходите в холл, а я следом, только соберу тут всё.

– Может, помочь чего?

– Да что тут помогать, чай, с половиками и сама управлюсь, а вам мараться только.

Пройдя в здание, они разместились на стульях в небольшом зале возле лимонника, посаженного в деревянную кадку. Следом вошла баба Вера. Закинув поклажу в бытовку, она махнула женщинам рукой:

– За мной ступайте, апартаменты ваши укажу.

Пройдя в конец коридора, она отворила дверь с табличкой «Заведующая» и, пропустив Веру и Кристину, вошла следом:

– Тут всё чистенько, убирались каждый день. Если что переставить или нужно чего из имущества, то Кондратий, завхоз наш, этот вопрос решит. Иннокентия Семёновича я предупрежу, что, коль какие бумаги забрать надо, то пусть сам идёт.

Нина вопросительно взглянула на женщину:

– А это кто?

– Так психиатр, на полставки тут устроен, за нашими детками присматривает.

– Это какими?

– За теми, что душой хворы. Процедуры да лекарства им назначает, медкарты ведёт. Восемь человек у нас блаженных, шесть девочек и два мальчика. Четверо детишек с травмами, к тем свои доктора приходят. У двух девочек, двенадцати и пятнадцати лет, позвоночник повреждён, эти лежачие. А двое совсем малые, по шесть годков, у тех увечья.

– Ясно, с детьми я сама на обходе познакомлюсь, да и дела их почитаю. Мне бы со штатом определиться.

– Так что тут определяться? Я на кухне, Кондратий сторожем числится, а так на все руки мастер: на нём электричество, плотницкие дела и сантехника. Люба и Катя – медсёстры. После училища опыта набираются, на них процедуры, таблетки, уколы. Пост их на втором этаже, где палаты. По очереди с утра и ночью дежурят, а днём сами справляемся. И со мной две женщины на испытании от настоятеля – Дарья и Евгения. Они в палатах помогают и мне на кухне. Хорошие девушки, добрые, детки их любят. Только вот судьбы у них тяжёлые, не ворошите им прошлое, пусть сами своей жизнью распоряжаются. Ну и всё. Если ничего больше не надо, то пойду я, завтрак деткам выдам, а вы до обхода их дела почитайте. Сегодня Катя на смене, она спустится да о своём доложится.

– Хорошо, Вера … э…э…э…

– Да бабой Верой и зови, что тут политесы устраивать.

Нина улыбнулась:

– Хорошо, баба Вера, идите кормите детей.

Вслед за ней засобиралась и Кристина:

– Давай, подруженька, вливайся, а мне на службу надо, вечером за тобой заеду.

Оставшись одна, она несколько минут смотрела в окно, пока не отъехала Кристинина машина. Потом, встряхнувшись, подошла к шкафу, вытащила дела и медицинские карты своих подопечных:

– Ну, детки, давайте знакомиться, нам вместе долго жить.

Листая электронные страницы, она наблюдала, как перед её глазами пролетали короткие, но трагичные жизни, и сердце сжималось от боли. Как врач, она понимала, что можно им сострадать, но никогда не показывать жалость, потому что она может морально сломить ребёнка. Он сам должен осознать, что если перестанет бороться, то недуг его победит. Оторвал её от чтения стук в дверь:

– Нина Павловна, к вам можно?

– Да-да, войдите.

Невысокая кареглазая девушка подошла к столу и с любопытством посмотрела на Нину. Заметив на столе непрочитанные дела, она погрустнела и отвела от них глаза:

– Если вы сейчас не заняты, можно провести обход, реальное общение расскажет о них лучше, чем эти записи. Дети уже позавтракали, а через час у них начнутся процедуры и мероприятия по распорядку.

– Хорошо. Есть ли проблемные больные, кого нужно посмотреть в первую очередь?

Девушка задумалась, потом, заглянув в записную книжку, заговорила. Чёткими, профессионально выверенными определениями она вкратце обрисовала подопечных. Чем больше она поясняла, тем больше Нине нравилась эта русая девчонка со вздёрнутым носиком. Определившись с приоритетами, она надела халат и шапочку, повесила на шею стетоскоп и вслед за Катей поднялась на второй этаж. Только там она поняла, что Кристина подразумевала под понятием – страшно тут. От тишины, царящей в отделении, по спине пробежали мурашки. За двадцать лет практики среди детей она впервые не слышала гомона, смеха, бегающих из палаты в палату проказников. Заметившая состояние Нины, Катя вздохнула:

– Я тоже первое время привыкнуть не могла, неправильно это как-то, когда дети не шумят.

– Да, Катенька, это неправильно, и мы к этому привыкать не будем. Давай начнём с подопечных Иннокентия Семёновича.