Мыс Трафальгар

– Здорово они обрабатывают этого англичанина, – замечает капитан-лейтенант Орокь-ета, передавая подзорную трубу командиру.

Это уж точно. Обрабатывают они его лучше некуда. Даже невооруженным глазом можно разглядеть, как пострадал английский трехпа-лубник, его батареи молчат, однако он бесстрашно и упорно продолжает идти к цели. Кар-лос де ла Роча раздвигает подзорную трубу, подносит ее к глазу и, подстроившись под колебания палубы так, чтобы не выпускать из прицела линзы английский корабль, пытается оценить урон, нанесенный ему франко-испанской артиллерией. Трехпалубник, решительно направлявшийся к «Тринидад», чтобы вклиниться между его кормой и носом «Бюсантора», похоже, решил, что брешь чересчур мала: испанец, предвидя его маневр, чуть подобрал марсель и бизань, чтобы сбавить ход, сокращая тем самым дистанцию между собой и «Бюсантором», в то время как четыре батареи его бакборта вели ожесточенный огонь. Поэтому англичанин под белым штандартом, потрепанный, взял правее и теперь быстро приближается к корме «Бюсантора». Капитан де ла Роча с первого взгляда угадывает его намерение: задний мателот флагмана – французский «Нептюн», но его заметно снесло под ветер, так что между «Бюсантором» и идущим сзади «Редутаблем» образовалась соблазнительная брешь. Просто восторг, не хватает только плакатика со стрелочкой и надписью: резать здесь, please[81]. Однако на пути туда Г англичанин (разумеется, с Нельсоном на шканцах) получает свое. И получает крепко. Паруса у него все в дырах, и тут удачно посланное ядро разбивает ему фор-марса-реи. Жаль, думает де ла Роча, что ему не снесло всю фок-мачту. В отличие от английских комендоров, которые обычно целят в корпус, французы бьют по мачтам, чтобы лишить врага возможности маневрировать (а бедняги испанцы палят, куда попадут). Де ла Роча с сомнением качает головой. Французская тактика сегодня кажется ему абсурдной: за то время, что понадобится французам и испанцам на один выстрел, великолепно натренированные британцы способны выстрелить трижды, и пока те стараются оставить противника без мачт, эти метут огнем вражеские палубы, вдребезги разнося пушки и превращая их прислугу в куски филе, разбросанные среди обломков дерева и металла. Ну что ж. Каждый таков, каков он есть.

– С флагмана еще сигналы, сеньор капитан.

Де ла Роча наводит подзорную трубу на реи «Бюсантора». Там среди дыма от орудийных залпов на фалах ползут наверх флаги, и такие же флаги поднимаются вдоль всей линии на фрегатах, находящихся с ее подветренной стороны. Гардемарин Ортис прилежно листает свод сигналов:

– Тем, кто невредим или пострадал меньше, оказывать поддержку тем, кто находится в более невыгодном положении.

– К кому это относится: к авангарду, к центру или к арьергарду?

– Ни к кому конкретно, сеньор капитан.

Командир «Антильи» сдерживает уже готовое слететь с языка проклятие. Идиот Вильнев. Этот сигнал только породил неразбериху. Может, он относится к кораблям, уже вступившим в бой, и рекомендует их капитанам действовать по своему разумению, поддерживая своих оказавшихся в наиболее тяжком положении товарищей (в конце концов, это в порядке вещей, и именно так полагается поступать всякому честному человеку и уважающему себя моряку); если же считать, что сигнал относится ко всем, то он может означать также, что адмирал отказывается руководить строем и предоставляет каждому кораблю возможность действовать на свое усмотрение. А сказать такое – не важно, словами или сигналами, – когда сражение только началось, – значит, заранее признать, что все идет хуже некуда. Что командующий эскадрой считает поражение неизбежным и в самом скором времени каждой собаке придется самой лизать себе задницу.

– Этот француз – полная бездарь. Теперь нам всем конец.