Мыс Иерихон

— Брайан очень хорошо относится к Джесси.

Я остановилась.

— В самом деле?

— Если бы не Джесси, он был бы сейчас мертв. Ты не можешь не знать, насколько он ему благодарен.

Я кивнула. Вообще к Марку я испытывала огромную душевную теплоту.

— Но, — добавил Марк, — я считаю, что Джесси относится к тебе слишком сурово. Люди с высокой интеллектуальной самооценкой именно так обычно и поступают. Уж поверь мне. Я знаю это по себе.

Я восприняла это не только как намек на его печальный семейный опыт, но и как отправную точку для дальнейшего разговора. В холодном ночном воздухе я почувствовала тепло дружеских уз — таких, которые зарождаются, когда с тобой разговаривают как с младшей сестрой, когда есть общие воспоминания, таких уз, которые возникли сейчас между мной и Марком. Я почувствовала себя глупенькой маленькой девочкой.

— Я не хочу, чтобы Брайан беспокоился по этому поводу, — сказала я.

Марк кивнул.

— Джесси для меня все. Но иногда… — Я помедлила. — Ты попал в точку. Он слишком суров к себе, порой даже беспощаден. Именно поэтому он так расстроился в клубе. — Я смотрела в темноту. — И это меня беспокоит. А что, если я не оправдаю тех надежд, которые он на меня возлагает?

Марк стоял передо мной, прямой, как стена.

— Если это так, то он дурак. Потому что ты прекрасна.

Это прозвучало как цитата из учебного пособия «Помоги своей младшей сестре».

— Ты всегда умеешь найти правильные слова, которые следует сказать?

— Едва ли. Но я над этим работаю.

В доме залаял щенок.

— Знаешь… — Я улыбнулась. — А вот собаке вообще никогда нельзя говорить что-либо плохое.

— Хорошо сказано. Но это было бы слишком легко, — улыбнулся он мне в ответ. — А мне нравится решать сложные проблемы.

Рики пришлось выпить несколько порций виски, чтобы снять стресс и напряжение. Тайгера с забинтованными руками увезли на носилках санитары. В клубе стоял запах жженых волос.

Пожарные сказали, что взрыв произошел из-за воды на полу и плохого соединения гитары с усилителем. Рики отсутствующим взглядом смотрел на сцену.

— Она близко, — сказал он. — Это смерть. Я чувствую ее запах.

— Это пахнет гитара Тайгера. Или его ботинки, — предположил Пи-Джей. — И гитара, и ботинки расплавились.

После еще нескольких порций виски Пи-Джей увел Рики из клуба. Когда они подошли к стоянке, Рики дал ему ключи от машины. Пи-Джей выпил всего несколько бутылок пива и не испытывал страха от того, что старуха с косой, угрожавшая Рики смертью на сцене, промахнулась всего на пару дюймов.

Пи-Джей включил зажигание, но двигатель не завелся. Что-то было неправильно. Во всяком случае, с «БМВ». Он попробовал еще раз, нажав на педаль газа. Опять безрезультатно. Лампочки на приборной доске заморгали и потухли. Вдруг он почувствовал запах. Он шел из вентиляционных отверстий.

Рики открыл дверцу.

— Черт! Это дым. Старуха с косой и здесь побывала. Эта мерзкая тварь преследует меня. — Он выскочил из машины. — Ей нужен был я. Тайгеру досталось по ошибке.

Пи-Джей стал объяснять, что Тайгер вообще-то остался жив и лишь слегка обгорел. Но он чувствовал запах. Выйдя из машины, Пи-Джей поднял капот и отшатнулся:

— Черт возьми!

— Что там такое? — спросил Рики.

— Вороны.

— Что?

Пи-Джей закрыл нос тыльной стороной руки. От капота шло отвратительное зловоние.

— Дохлые вороны. Они притиснуты к блоку цилиндров.

Птицы пахли дохлятиной и бензином. На перьях застыла кровь.

— Откуда они здесь взялись? Убери их, Пи-Джей.

Пи-Джей не собирался дотрагиваться до них.

— Рики, они не принесут тебе никакого вреда.

Птицы загорелись.

Я проснулась в пять утра. Лежа в постели я смотрела на гнущиеся под порывами ветра деревья и наконец поняла, что Джесси не позвонит. После того как я покинула «Чако», я оставила для него на автоответчике шесть сообщений. Я встала, оделась и поехала к нему домой. Автострада была пуста. Было слышно, как шуршат шины. Доехав до Сан-Исидоро, я свернула к берегу, пересекла железнодорожные пути и выехала на дорогу, проходившую через Монтеррей-Пайнз. «Мустанг» Джесси стоял на подъездной дорожке. Над океаном висела утренняя звезда. А небо за горами уже начинало голубеть.

Открыв дверь, я пошла по коридору. В гостиной тускло горела одна лампочка. Окна в доме бросали предрассветные тени. Отлив закончился, и океан окрасился в синий цвет. Его волны тихо набегали на песчаный берег.

Около окна я увидела коляску. Она была разобрана. Одно колесо было снято, шина снята с обода, а на столе лежал ящик с инструментами.

— Джесси?

В ответ послышались звуки, словно перебирали твердые предметы. Я обошла кухонную стойку.

Джесси сидел на полу. Несмотря на холод, он был раздет. На нем были только джинсы. На коленях у него лежал выдвижной ящик с каким-то старым хламом. Он возился в нем, извлекая карандаши, резиновые ленты, болты и гайки.

— Лопнула шина? — спросила я.

— От тебя ничто не ускользнет.

Плечи у него были напряжены, рыжеватые волосы упали на лицо. Он наконец вынул упаковку, убедился, что в ней батарейки, и бросил обратно.

— Чем ты занимаешься?

— Выбираю новый оттенок лака для ногтей.