Мыс Чёрных сов

— Тише! — Женщина села напротив Зины, обхватила голову руками. — Откуда вы знаете про этот эсминец?

— Я же вам сказала — двоюродный брат…

— Ну вот, теперь арестуют нас обеих! Вы что, не понимаете, что это военная тайна?

— Нет. Я же не знаю! Что с этим кораблем? Вы можете рассказать?

— Вы Зинаида Крестовская, правда? — вдруг улыбнулась женщина.

— Откуда вы меня знаете? — опешила Зина.

— Во-первых, я видела вас в морге, когда приходила по делам к Борису Рафаиловичу. А во-вторых, Кац был близким другом моего мужа. О вас ходят легенды, между прочим! Единственная женщина-патологоанатом. Но я слышала, что вас убрали из морга.

— Это правда, — кивнула Зина, — после того, как арестовали Каца.

— Не говорите об этом! — женщина изменилась в лице.

— Мне очень жаль… — печально вздохнула Зина.

— Вы правда ищете своего двоюродного брата? — Женщина снова прищурилась.

— Это правда, — Зина не спускала с нее глаз.

— Что ж… Тогда примите мои соболезнования.

— Вы о чем? — испугалась Зина.

— Эсминец «Лейтенант Шмидт» пошел на дно где-то в глубинах Черного моря во время проведения тайной операции. Я знаю, что на корабле проводился какой-то очень секретный эксперимент, поэтому о нем запрещено говорить.

— Но хоть кто-то из экипажа выжил?

— Трое. Их доставили сюда, в Одессу, на спасательном катере. Двое умерли в тот же день. А третий… Это отдельная история. Он поправился, выжил. И, как только пошел на поправку, сбежал. Его ищут до сих пор.

— От чего умерли? — Зина вся прекратилась в слух.

— Ожоги. У них были серьезные ожоги, 85 процентов тела. Даже если бы их отвезли в больницу, все равно бы не спасли. У третьего было меньше, всего 30 процентов. Обожжены были в основном ноги. Поэтому он и выжил.

— Ожоги? — удивилась Зина, — но от чего?

— Они-то говорить не могли, — горько усмехнулась женщина, — а вот третий кое-что рассказал. Он рассказал, что на корабле был пожар.

— Пожар? — в памяти Зины всплыл рассказ Маринова.

— Да, пожар, — кивнула врач, — очень серьезный. Он унес жизни почти всех членов экипажа. Корабль очень быстро пошел на дно.

— Пожар на корабле в море — распространенное явление, — Зина снова подумала о рассказе Маринова. — Почему же такая секретность?

— Откуда мне знать? Что-то там было, на этом судне, о чем не хотят говорить, — женщина вдруг понизила голос, — учтите, сейчас я расскажу вам то, о чем никто не знает, об этом запрещено говорить. Но я просто узнала вас. Как говорят, Одесса большая деревня. Так вот, это не единственный пожар, после которого пострадавших привезли сюда, ко мне.

— Был еще пожар в море? — насторожилась Зина.

— Да. Пожар на немецком эсминце возле острова Змеиный. Точно такой же, как и на «Лейтенанте Шмидте». Корабль тоже быстро пошел на дно. Но двое немцев выжили. У них были ожоги около 40 процентов. Они совсем не говорили по-русски. С ними общался тот третий с «Лейтенанта Шмидта», он еще у меня лежал, он хорошо знал немецкий язык. Он мне и переводил их рассказ о пожаре.

— И что произошло с немцами?

— Буквально через неделю, когда они уже начали поправляться, состояние стабилизировалось, приехали НКВДисты и увезли их во внутреннюю тюрьму НКВД. А мне пригрозили, что если я скажу хоть кому-то, то мне не поздоровится.

— Почему же вы говорите сейчас мне?

— Потому что… — Женщина заговорщически понизила голос и с опаской оглянулась по сторонам, — потому что сейчас к отправке готовится третий корабль. Это старый, списанный крейсер. По слухам, на нем будет проводиться точно такой же эксперимент, как был на «Лейтенандте Шмидте». А это значит, что он больше не вернется, а вся команда погибнет.

— Почему вы так думаете?

— Я не думаю, я знаю. Ко мне часто все начальство ходит. Я им даю заграничные таблетки от похмелья. И я подслушала их разговор.

— Ужасно… — Зина содрогнулась.

— Ужасно носить это в себе и знать, что ты ничего не можешь сделать, — сказала женщина, — поэтому и рассказываю вам.

— А третий? Что произошло с третьим?

— Сбежал ночью, через окно. Мы же на первом этаже. Думаю, каким-то образом подкупил тех, кто стоит на вахте на входе. Приезжали НКВДисты, всех допрашивали. А я-то что? Он сбежал ночью. Ночью меня не было. Я же здесь не ночую. Но я слышала краем уха, тоже от начальства, что его не нашли, ищут до сих пор.

— Как его найти? Вы ведь знаете? Вы знаете то, что не сказали НКВДистам? — догадалась Зина.

— Ну… Кое-что не сказала. Он ведь у меня долго лежал. Мы разговаривали. Ничего об этом парне я не знаю. Но я знаю, где работает его дед.

— Где? — Зина буквально подпрыгнула на стуле.

— Возле зоопарка, напротив входа в Привоз, у его деда лавка. Он таксидермист.

— Кто? — не поняла Зина.

— Таксидермист. Это тот, кто чучела из животных делает. По-старому — чучельник. Набивает чучела из животных, которых ему охотники привозят. И для зоопарка, для музеев тоже делает. Этот парень говорил, что с детства помогал деду в работе. Тот его вырастил, так как у него не было родителей. И ему нравилось работать с дедом, хотя вот лично мне эта работа всегда казалась отвратительной. Впрочем, каждому свое.