Читаем Мы, значит, армяне, а вы на гобое полностью

— Ну с ними ты перехватил!

— Там у себя, где арыки, может, и нет. А в Москве — дынями торгуют.

— Наверное, больше работают, — выдвинул предположение Гобоист.

— Э-э, врешь! Я тоже работаю честно, от и до. И ты тоже — вон сколько дуешь в эту свою дудку. А они нет, они воруют, спекулируют, наркотой торгуют. Вон чечены всех наших русских девок на стрите держат…

— Там русских нет, — проявил неожиданную осведомленность Гобоист, вспомнив рассказы администратора Валеры, — там украинки и молдаванки…

— Всё одно — наши славянки. А нам на Петровке все известно, мы все это насквозь видим. — И шепотом: — Агентура. Азеры — все оптовые рынки повязали, с наших мужиков калым собирают. Хачики — торговлю держат, весь Северо-Западный округ. А почему они у себя дома все это не делают, а? Почему они к нам в Россию лезут? И отчего жиды все наши банки прихватили — катились бы в свой Израиль, нет, под палестинские пули они жопу не подставят, им лучше русских обирать…

— Ну это тенденция общемировая, — не очень искренне промямлил Гобоист. — Бедный Юг стремится на богатый Север. Так во Франции — алжирцы, в Бельгии — марокканцы, в Штатах — мексиканцы и африканцы. Даже в Норвегии знаешь сколько вьетнамцев — тьма!

— Опять наврал. У них там алжирцы подавальщиками при французах, марокканцы апельсинами торгуют, латиносы башмаки чистят, африканцы вообще без штанов — рэп поют. А у нас — русские им, черным, услуживают. А они, рассевшиеся по всей нашей стране, нас же и презирают, за то, что у нас денег нет. Они даже наших русских братков придавили — так, оставили им по рыночку на окраинах… Это как понимать? Нет, я их всех в вагоны погрузил бы, как Сталин сделал, и на Колыму…

И просвещенный Гобоист сейчас почувствовал некое сочувствие к словам милиционера: нет, Колыма — это слишком, но то, что кавказцы, скажем, занимаются по всей России отнюдь не легальным бизнесом — тоже очевидно, при этом утесняя и развращая русское население. И он, хоть и застыдился бы утром этого, сейчас вдруг испытал даже к Артуру, у которого только что ел и пил, смутную неприязнь. В конце концов глупый милиционер был прав: Гобоист много ездил по миру и знал, что во всех странах Запада стоит эта проблема — нашествие с Юга. Но нигде арабы, африканцы, мексиканцы или пакистанцы не обрели столь социально привилегированного положения, и все политические и финансовые нити всегда оставались в руках тех, кого социологи называют представителями титульной нации. Но он, либерал, тут же и оборвал сам себя: нет, так недалеко до фашизма.

— Ага, — произнес шепотом милиционер, вглядываясь в глаза собеседнику, — ты ведь тоже так думаешь, угадал? — Будто мысли читал.

— Так недалеко до фашизма, — повторил Гобоист вслух, как Отче наш. Но тоже отчего-то шепотом. И решил пошутить: — Кроме того, ты же ведь и сам буддист.

— А буддизм фашизму не помеха, — твердо сказал милиционер, проявив удивительное знание предмета. И замолчал… — Пойду, ракетницу отнесу, — вдруг сказал он — как-то подозрительно трезво сказал, с оттенком даже некоторой угрозы. И нехорошее предчувствие посетило Гобоиста.

— Хочешь, я с тобой, — неожиданно для себя предложил он.

— Нет, оставайся. Иди, иди, хачики заждались.

— Ты вернешься?

— А как же! — сказал милиционер Птицын с напором, как будто даже со скрытой угрозой. И Гобоист понял, что возвращаться он не собирается.

Гобоист вошел в дом Артура, сел на свое место за стол на веранде.

— Где мой-то? — спросила с тревогой Птицына.

— Сейчас придет, — соврал Гобоист.

— Он хоть в себе?

— Почти трезвый.

— Это плохо, — сказала Птицына. — Он литр белого вина выпил и поллитра водки. Плохо!

— Да отчего ж плохо-то, если он ни в одном глазу?

— Это он не трезвый. Это он совсем пьяный, когда вот так себя ведет… Как затаивается… У него припадок может случиться. Только б пистолет не нашел, я спрятала.

И она повествовала, что однажды — Гобоиста не было в Коттедже — Птицын уже грозил в сторону армян пистолетом, и тогда Артур вышел на крыльцо со своей духовушкой и направил ствол на Птицына. И тот вроде как протрезвел, смутился, ушел к себе в дом. Потом они помирились, и никогда никто ни словом о случившемся не вспоминал…

В этом месте ее рассказа со стороны отсека Птицыных раздался жесткий, особенно громкий в морозной тишине револьверный выстрел, который было не спутать с мягким звуком ракетницы.

2

Гости Артура, повскакав с мест, давясь в узкой двери, пробивались с задней веранды через гостиную на парадное крыльцо, не слушая хозяина, который уговаривал, что это может быть опасно. А когда высыпали в переулок и, так же толкаясь, просочились во двор к супругам Птицыным, ополоумев от пьяного любопытства, Космонавт уже цепко держал Милиционера, уговаривая ласково:

— Ну, будь умницей, отдай пушку, ты мог человека застрелить.

— Я в воздух стрелял.

— Ты не соображал уже, куда палишь, мент ты поганый!

— Что ты сказал?!

— Вот так, так-то лучше… — И Космонавт, заломив Птицыну руку, выдернул-таки у него пистолет.

— Отдай, падла, табельное оружие, — мычал Птицын, — я при исполнении…

Перейти на страницу:

Похожие книги