Мы же взрослые люди

– Ну, глупенькая, вспоминай! Муладхара – нижняя чакра, отвечает за связь с землей и духовный рост. Основа всех энергетических каналов, центр кундалини. – Илья стал пугающе оживлен. – Вот! Вот! Ответ же. Я прорабатываю муладхару – и у меня появляются дополнительные силы для духовного роста. Мой гуруджи говорит, что для настоящего ретрита нужно быть заряженным. Да, конечно же, я иду к тебе, муладхара! Пойдем же, дорогая, скорее, примем наиболее удобные для этого позы. Лучше все делать не на стуле, а на плоской поверхности. И аккумулировать энергию вокруг именно этой чакры.

Илья вскочил со стула и направился в спальню, снимая на ходу одежду. Когда Нина подошла к кровати, Илья возлежал на ней абсолютно голый, возбужденный в плане настроения, но слишком вялый в области нужной чакры.

– Я жду тебя, light my fire! Поцелуй его, поработай руками. Важно, чтобы он завелся. Но до извержения не доводи. Нужно остановиться в самый последний момент, чтобы вся сила ушла не на простыню, а в чакру.

Нина ошалело взирала на тело мужа. То, что он все быстрее сходит с ума, стало очевидно. Округленный живот, покрытый негустыми кучеряшками, стройные, умопомрачительно белые ноги. Такой знакомый член и мошонка. Илья сделал возвратно-поступательное движение чреслами, выражавшее одновременно и призыв, и нетерпение, и какое-то озорство.

Нина пыталась собрать остатки своего сексуального настроения, но оно ускользало, как песок сквозь пальцы. Она медлила, но загадочно улыбалась. Подошла к кровати, сняла с себя платье, белье оставила, так она нравилась себе больше. Встала на четвереньки, выгнула спину. Представила себя девушкой в приват-комнате. Стриптизершей с расширенным перечнем услуг. Это, к счастью, ее немного возбудило. Опустила голову вниз и помотала свисающими волосами, затем резко запрокинула голову назад, и волосы веером рассыпались на плечи.

Закрыла глаза. И приступила к делу. Губы, язык, руки, грудь – все пошло в ход. Нина воображала себя профессионалкой, коей она, конечно же, не была, гетерой, проводницей космической энергии жизни. Она играла, фантазировала. В своей странной неистовой медитации она улетела куда-то прочь. Прежде всего от Ильи, но и от себя, из своей жизни, от своих мыслей. Улетела и от Рината, и от детей. Кто знает, может быть, она провалилась в саму муладхару земли. Ее не было, не было ни ее тела, ни кровати, были только жесты и усталость некоторых мышц, которые совершенно точно существовали отдельно от нее. Изгибы, заполняющееся кровью пещеристое тело члена. Это все было не про них, не про нее. Это было про что-то такое древнее и безличное, что даже не отследишь.

Наверное, все длилось долго. Длилось несколько бесконечностей, и ей казалось, что это вообще не кончится. Что она так и застрянет в этом действии и не найдет выход в свою жизнь.

И в какой-то момент она ощутила вкус спермы у себя во рту.

И отчаянный шепот мужа.

– Нет, нет, зачем?! Ты все испортила!!! Надо было остановиться раньше.

Илья тянулся за салфетками и растирал драгоценную жидкость, которую так и не смог даровать муладхаре, а исторг.

– Ты видишь, все насмарку, – раздраженно прошипел он.

Он еще говорил что-то про то, что он опустошен, что на нее нельзя положиться, что духовный рост ей неведом.

Нина сидела на краю кровати в своем особенном белье. Ее озорное домашнее платье лежало у ног. Лунный свет пробивался через зазор в занавесках. Часть света падала на ее лицо. Лицо и плакало, и смеялось одновременно. В горле застрял ком горечи со вкусом спермы. «Неужели тупик, тупик, тупик, тупик», – крутилась мысль. В голове был ровный лед, каток, по которому с усиливающейся настырностью каталась только одна эта мысль. А затем появилась вторая мысль: надо спать.

И только после. После того как они оба уснули, когда успели увидеть несколько снов… когда уже рассвело (а светало еще очень рано), Нина пробудилась от дикого чувства. Имя ему было – ненависть. Нина ненавидела мужа рьяно.

Сюда примешивались и обида, и оскорбленное женское достоинство. И разочарование, и обманутые надежды, и неоправдавшиеся ожидания. В этот чан с ненавистью летело все. Ненависть носилась в ней, как ураган. Захотелось встать и что-то с собой сделать. Выйти за границы этого мира туда, где ее не сможет настигнуть такой силы черный поток, вихрь. Выпрыгнуть в окно? Вскрыть вены в ванной? Повеситься? Зарезать мужа? Все варианты были недостаточно сильными жестами для выражения того, что с ней происходило. Надо было взорвать Землю – это бы утолило ту самую ненависть.

Она смотрела на спину мужа, смотрела на свою руку. Она смотрела на потолок, на карниз, на обои, и снова на спину мужа, на складки одеяла, которые текли от его спины к ее руке. На одеяле серые цветочки переплетались с бледно-желтыми.

И постепенно ураган утих. Нина опять погрузилась в сон. «Хорошо бы не просыпаться вовсе», – подумала она.

* * *