Мы же взрослые люди

Нет денег на новое пальто и сервиз тот тоже уже не получится купить? – Какая хрень! У дочки несколько двоек в четверти – фух ерунда. Мясной магазин любимый закрылся – так мясо вообще вредно есть. Пыль на плинтусах – это вообще ничто. И даже то, что скрученные рулетиками вещи в шкафу превратились в кашу из тряпья – совсем никак не трогает. Богдан не выговаривает половину букв и кефир для него по-прежнему «сипи» – вообще не проблема, научится, когда будет готов. Выйти на улицу или до магазина ненакрашенной – да пожалуйста! Хотя раньше это было просто невозможно. Все-таки наше сознание – удивительный инструмент, автоматически отсортировывает менее значимые кошмары. И наоборот, раздувает кошмары из ерунды, если нет ничего серьезного, над чем закошмариться.

Нина маялась мыслью про возможный ВИЧ и не обращала внимания на то, что жизнь текла дальше.

Алина совсем исхудала. Нина упустила это из-за своих переживаний. Алина надевала цветные колготки и короткие юбки, тонкие ноги тянулись от кромки мини до меховых тимберлендов. Самое широкое место на ноге обозначалось в районе коленки. Алина была довольна. Но из школы звонила классная руководительница, обеспокоенная болезненным видом дочери. Алина от всего отмахивалась, говорила, что наконец‑то стала выглядеть так, как и мечтала. Нина пыталась влезть в ее компьютер, пока Алина была в школе, но там стоял пароль. Хотела зайти на страницу в ВКонтакте, но дочь сделала закрытый аккаунт. Порылась в столе Алины, нашла много рисунков с лицами, на которых были большие грустные глаза. И просто рисунков глаз, плачущих глаз, плачущих кровью глаз. Но что больше всего напугало Нину: она нашла несколько скомканных салфеток, испачканных в крови. Засохшей бордовой крови. А это могло означать только одно: Алина возобновила наносить себе порезы.

Иногда бывает такое ощущение, что мир вдруг объявил тебе войну. И бросает огромные снаряды в твою сторону. Снаряды падают, взрываются и оставляют рытвины в земле. И вот, когда совсем близко бомбанул снаряд, ты, оглушенный, прыгаешь в образовавшуюся от него воронку, потому что думаешь, что два раза в одну воронку снаряд не попадает. Сидишь и вдруг видишь, что прямо на тебя летит второй снаряд вопреки всем здравым смыслам. И вопреки справедливости, которую мир давно презрел.

Нина как раз сидела в воронке, смотрела на летящий на нее новый снаряд и понимала, что пора выбираться. Что на страдание уже не осталось ни места, ни времени. Обычно в похожих ситуациях, когда она была одна, маленькая женщина, даже девочка, незащищенная от несправедливого мира, она сидела, сжимаясь, и ощущала свою слабость перед злом. Такая прекрасная, такая хорошенькая перед злом-злищем, таким неправильным напротив нее – правильной. Она отчаянно ждала, чтобы кто‑то это заметил. Кто‑то большой и сильный. Ведь должен же быть такой рядом. Отец, возлюбленный, благородный рыцарь, учитель, муж, Бог? Какой‑то сильный, бравый и смелый мужчина придет и спасет ее. Поцелует ее хрустальные губы, и она проснется. Убьет паука или Кощея, освободит ее из апокалиптического сюжета и перенесет в сюжет другой, наполненный счастьем.

Чем больше был стресс, тем самозабвенней она ждала спасителя. Нина цепенела, окукливалась и ждала. Потому что знала, что спасение должно, просто обязано произойти только таким способом.

Были ли причиной этому детские сказки или что‑то еще, но за все время ни разу не дождалась она спасителя. Отец ее был слишком мягок, слишком либерален и слишком занят на работе. И, как стало недавно понятно, не только на работе. Мальчики не тянули. Нина назначала спасителями своих случайных любовников и каждого из мужей. Мужья влюблялись в Нину, содержали ее, но не спасали. Нина же продолжала ждать.

И вот сейчас, находясь в воронке и глядя на летящий повторно на нее снаряд, Нина начинала догадываться, что никто ее не спасет. Что нет никого для нее сильнее, взрослее, мужественнее и могущественней, чем она сама. За нее больше никто никогда не вступится как в детстве, потому что детство прошло. Оно закончилось, даже если Нина не успела вырасти. Ее сладкая фантазия про рыцаря спасителя никогда не осуществится, только если она сама не станет этим рыцарем.

Она всю жизнь разглаживала оборки на своем розовом платье в рюшах, а надо было учиться сражаться на копьях. Но как? Где научиться бороться? Может быть, есть специальные курсы? Нина сразу вспомнила про гуруджи Ильи. Ведь муж тоже занимался этим – пытался спасти себя. Вроде бы получалось. Илья был позитивен, странен, его все меньше держала семья, но, возможно, он нашел свой способ спасения. И Нина решила с ним поговорить как начинающий спаситель с опытным спасителем. 

ИЛЬЯ И СПОСОБЫ СПАСЕНИЯ