Мы здесь живем. Том 2

— Хорошо, — снова заговорил, смирившись, гэбэшник, — не хотите расписываться, никто вас силой не заставляет. Запишем, что от подписи отказался, и все. А о том, что вам объявлено предостережение, будет сообщено немедленно прокурору области по месту вашего жительства. В случае ареста это и будет отягчающим обстоятельством.

С таким напутствием я и был выпровожен из Лефортово, на этот раз благополучно.

Я и тогда, и сейчас еще более уверен в том, что обыск был для того и затеян КГБ, чтобы было от чего отталкиваться в дальнейшем. Я так предположил сразу же по выходе из Лефортово. Все последующие события одно за другим подтверждали это.

Буквально через несколько дней после допроса один мой хороший знакомый передал мне, что ему специально звонил высокопоставленный гэбэшник из московского КГБ и просил его передать мне, чтобы я уезжал из страны, и чем раньше, тем лучше. На вопрос моего знакомого, в чем дело, гэбэшник ответил, что мне грозит арест. «Результаты обыска дают все основания для привлечения Марченко к суду».

Конечно, это был шантаж. Дело не в обыске. И законно привлечь к суду только на основании материалов обыска КГБ не мог. Но я уже и на себе испытал, и насмотрелся на чужих примерах, что когда КГБ желает упрятать кого-то в концлагерь, то он редко предъявляет обвинение за действительно содеянное. Ныне у Кремля считается неудобным судить людей открыто за их убеждения или за критику и разоблачения властей. Вот и судят по ложным обвинениям: властям лишь бы убрать нежелательного человека.

С этих пор я постоянно получал через различных посредников предупреждения и угрозы от КГБ, и всегда смысл их был один и тот же: пусть уезжают. Даже интересовались, поедут ли с нами родители Ларисы, если мы согласимся на отъезд?

Вот еще парадокс: за десять лет до этого я пытался нелегально уйти за границу из опостылевшего отечества. Меня задержали на границе и потом дали закрытым судом шесть лет концлагерей за измену Родине. Спустя десять лет мне угрожают опять концлагерем, но, наоборот, если я не уеду из этого же отечества. Власть мымрецовых: тащить людей туда, куда они не желают, и не пускать туда, куда они хотят.

Этой же зимой произошло еще одно ЧП, которое достойно упоминания на этих страницах. С утра, как только я заступил на смену, ко мне зашел главный инженер ККПиБ Колесниченко и велел ни на минуту не выходить из котельной, так как, объяснил он мне, сейчас здесь будет проводиться собрание всех кочегаров ККПиБ. Я был немало удивлен этому. Еще бы не удивиться: для собрания не нашлось более подходящего места, чем старая вонючая кочегарка, к тому же работающая и часто наполняющаяся дымом. А рядом свободные помещения и на первом, и на втором этаже! Не успел Колесниченко от меня выйти, а на пороге уже стоит сам начальник ККПиБ Демченко. Он еще является замом председателя райисполкома, а когда тот отдыхает или болеет, то исполняет обязанности председателя. Так сказать, второе или третье лицо в городе.

И вот этот Демченко остается в моей газовой камере и сторожит меня. Потом приходит какой-то тип и называется не то инструктором, не то инспектором по технике безопасности. Он приехал «из области», то есть из Калуги, и будет проводить собрание. Они с Демченко по очереди выходят на свежий воздух, а тем временем по городу собирают всех кочегаров, свободных от дежурств. Мне вся эта комедия сразу показалась подозрительной, и я гадал, что бы это все значило?

Когда стали подходить остальные кочегары, я спросил у некоторых, тех, кто работал здесь не первый год: часто ли бывают такие собрания в кочегарке?

Все сами были удивлены не меньше моего: такого они не помнят. Каждый приходящий, как только узнавал, зачем его вызвали, удивлялся, что их собирают в кочегарке, и предлагал собраться где-нибудь в кабинете. Но начальству «было виднее». Приезжий объяснял, что он хочет провести собрание на рабочем месте. Тогда работяги предложили пойти в соседнюю кочегарку, которая обогревала здание райкома КПСС и художественную галерею: там кочегарка более просторная, чище и имеет отдельное от котлов помещение. Но и этот аргумент успеха не имел: здесь удобнее, так как рядом контора.

Мне не стоило большого труда догадаться, что вся эта затея является прикрытием для проведения негласного обыска в моем доме. Лариса с сыном в Москве, и, когда я на дежурстве, дома никого нет.

Вырваться незаметно до конца собрания мне отсюда не удастся: во-первых, в присутствии начальства не оставишь котлы без присмотра, во-вторых, мне и не позволят отлучиться, если дома действительно агенты КГБ. Оставалось только дожидаться конца собрания.