Переодевшись, я решил пойти на почту и позвонить в Москву и родителям в Джамбул[39], — огорчить их тем, что остаюсь в Чуне еще на неопределенное время, чтобы они не ждали меня.
По дороге на почту меня встретил милицейский газик. Беневский, сидевший рядом с шофером, открыл дверцу и пригласил ехать с ними в РОВД.
— К кому и зачем?
— К начальнику, по поводу надзора вашего!
— Еще и часа не прошло, как я оттуда. Не терпится до завтра подождать?
Я считал, что меня торопят расписаться за продление надзора. Меня ввели в тот же кабинет и к тому же заму, где я был час назад.
Молча сел я на стул. Стал ждать. Говорить что-либо, спорить, спрашивать было так же противно, как и смотреть на равнодушную физиономию капитана.
— Мы пересмотрели наше решение о надзоре над вами, и решено надзор…
— Слышал это от вас, час назад тут же, на этом месте.
Я даже не разобрал смысл фразы, не осмыслил ее всю, а только отреагировал на равнодушный тон капитана.
— Надзор с вас снимается, — закончил он так же равнодушно.
Это меня возмутило. Казалось бы, радуйся, дурень, и чеши подальше, пока в третий раз не передумали.
— Вы ж мне час назад объявили совсем обратное! — взъярился я на капитана.
— Вы недовольны? — Тупое равнодушие чуть осветилось чем-то вроде улыбки.
— Я могу уйти?
— Сначала ознакомьтесь с документом. Распишитесь, что вам объявлено.
Он протянул мне через стол бумагу, и я, ознакомившись, расписался.
— Все? — нетерпеливо спросил я.
— Нет.
«Опять что-нибудь неожиданное, — подумалось мне, — и не может быть, чтобы снова в мою пользу».
— Мы вот забыли своевременно выдать Ларисе Иосифовне ее справку. Не возьметесь ли вы передать ей? Вы ведь с ней увидитесь?
— Смотря какую справку.
Он протянул мне синюю справку того же формата и почти той же формы, что и моя справка об освобождении. Я прочитал ее быстро и охнул про себя: в ней говорилось, что Лариса была освобождена по приговору Мосгорсуда из зала суда. Такую фальшивку было бы непростительно выпускать из рук. Но почему ее решили выдать? И почему именно мне?
Я не стал тут решать этих вопросов, забрал справку и вышел.
После этого я позвонил в Москву и родителям.
В несколько дней рассчитался с работы, оформил продажу дома своим соседям и, простившись с друзьями по Чуне, вылетел в Тайшет.
Из Тайшета поехал в первую очередь в Джамбул к родителям.
И опять же всю дорогу чувствовал я присутствие стукачей.
Только в Джамбуле, как мне казалось, они меня оставили в покое.
Около двух месяцев я пробыл в доме у родителей.
Но оставаться в Средней Азии на жительство, даже у родителей, мне не хотелось. Это для меня были совершенно чужие края. Меня тянуло в среднюю или центральную европейскую часть России.
Простившись с родителями, я вылетел прямым рейсом Джамбул — Москва и через четыре часа прибыл в Домодедово.
Много друзей у меня в Москве, еще больше знакомых и не знакомых мне доброжелателей. Многим, очень многим я обязан тем, что вырвался на свободу. Это их внимание, внимание активное, вместе с активностью многих людей и организаций Запада укрощали чрезмерные желания властей.
Но я не хотел по прибытии в Москву объявляться всем. Мне не хотелось привлекать к себе большого внимания властей, дразнить их попусту. Я приехал с намерением устроиться на жительство где-нибудь в ближайшей от Москвы области. И должен был скрывать это от окружающих и властей, чтоб не навредить делу.
Лишь с узким кругом людей виделся я тогда в Москве. С теми, кто по моей просьбе никому не сообщал, что я в Москве. Я не исключал, что ГБ проследило за моей поездкой в Москву, хотя я и выехал от родителей внезапно и скрытно. И все же я решил не афишировать свое пребывание в Москве. Я не прятался, не скрывался, жил, как все москвичи, но только избегал визитов сам и визитеров к себе. Избегал компании.
Да и некогда было. Надо было срочно искать жилье, а для этого нужно ездить, ходить, искать.
Я наезжал в Москву дня на два-три, отдыхал от мытарств и снова ехал по какому-нибудь адресу в какую-нибудь область.
Сколько исколесил, сколько обходил пешком, и везде отказы и отказы под разными предлогами.
Часть третья
Москва — Таруса
Дошла очередь и до Калининской области. Туда мы решили ехать вдвоем с Ларисой. Опыт показал, что частники охотнее пускают на квартиру семейных, чем холостых мужчин. Хотя и к семейным тоже не одинаковое отношение: с малолетними ребятишками не пускают.
Нам предстояло добраться до деревень, что расположены вдоль берега Волги напротив Конаково. В летнее или зимнее время проще было бы доехать до Конаково прямой электричкой или автобусом. От Конаково же можно было бы переправиться на противоположный берег летом на лодке, а зимой — перейти по льду. Но сейчас стоял конец апреля, и Волга должна была вот-вот тронуться. Переходить ее по вспученному льду было уже опасно. Мы решили поехать через Калинин.